Сергей Никитин о фильме «Небесные жены луговых мари»

Подарок небес

Все началось до нас, и сделано не нами. Нам остается только обсуждать и пользоваться чужим.

Первый фильм на марийском языке и о марийцах вышел в прокат. Премьера состоялась в Екатеринбурге, еще 7сентября, но к марийскому зрителю фильм пришел позже. Поэтому, высказываюсь о «Небесных женах луговых мари» именно сейчас.

Первое впечатление? Никакого впечатления. Состояние оглушенного. Ступор. Шок от стыда. Говорят, что еврея сделали семьдесят семь запретов. А у марийцев есть сто семьдесят семь запретов, или даже двести семьдесят семь. Один из них гласит: «Не смотри на голого человека – ослепнешь!» Запрещено предавать гласности интимные темы. На «Небесных женах…» мы оказываемся подглядывающими в окно чужой спальни, бани. Зритель-мари нарушает древний запрет, и ничто остальное уже не приведет его в состояние душевного покоя. Тем более, если факт ЕГО грехопадения видели другие зрители, знакомые и уважаемые люди, и самое постыдное – его дети. Итак, естественная реакция марийца на фильм – неприятие.

А дальше? Оставаться на уровне советского подростка, упорно посещающего «Войну и мир», дабы упиваться зрелищем голых плеч и ложбинки меж грудей? Но не «эротика» является главной темой в фильме! Можно пройти мимо нее, не заострять внимание, увидеть много другого. «Небесные жены…» – не пошло-тошнотная «Эммануэль»! За обнаженным телом надо увидеть душу. Федорченко показал, что мы не просто люди-человеки, мы – люди «наполовину в Природе», кентавры, маги, чародеи. Люди со сверхъестественной чувствительностью и чувственностью. Люди, показанные в фильме — красивые, добрые, простые, скромные. Много молодых лиц. Они хотят жить, любить и быть любимыми. Рожать детей, а значит – шагнуть в бессмертие. Живут в отцовских, дедовских домах, в родных деревнях. Они – марийцы на своей земле.

Верховный карт А.И.Таныгин, как то сказал на совещании: «Все, что здесь было – споры, разногласия, разочарования – здесь же и оставьте. А возьмите и донесите до людей только хорошее». Мне трудно назвать «Небесные жены…» картиной, потому что в ней мало целостности и логики. Она – мозаична, фрагментарна. Красоту и мысль мозаики можно увидеть на расстоянии. И фильм мы увидим на расстоянии – физическом или временном. Нельзя не отметить, что фильм – это Гимн Семье. Верности, терпению, чуткости, чистоте. О необходимости сохранения оберегающих обрядов, проверенных обычаев. Несмотря ни на что – героини чисты. Душой и телом. Помыслами и делами. Почти всегда семья состоит из трех поколений, а Лумшай Лумшаевич является четвертым коленом, и спокойно спит под стук кузнечного молотка. Героини озабочены. Они живут домом, памятью о прошлом, думами о будущем, о муже, о детях, о хлебе, о семейном ладе. Нет ни одной блудницы, любовницы, воровки, пакостницы. Ни одной помешанной на плотских желаниях, ни одной «сексуально озабоченной». Таковы и мужчины.

Фильм стал рубежом. Новейшая марийская история будет разделяться на «до «Небесных жен…» и «после «Небесных жен…». Мы помним, как «обнаженные натуры» календаря «Юмынӱдыр», затем нарушение национальных морально-этических норм некоторыми известными марийцами не вызвали резкой реакции в марийском обществе. И, как закономерность – пришло время «Небесных жен…». Федорченко стал «врагом» некоторых марийцев, потому что сорвал последний «фиговый» листок с нашей наготы. Он – мальчик, крикнувший «А король то, голый!» И нам неприятно. У некоторых восточных народов, вестника принесшего недобрую новость убивают. К счастью (или сожалению), мы – не восточный народ. Было время, когда мари-черемисов хранили и оберегали реки, болота, чащобы. Сегодня природных хранителей нет, да мы и сами настырно лезем в «цивилизацию». Наших недругов отпугивала древняя вера, магия, внешний вид, грязь. Этого уже почти нет. Были охранительные указы, квоты на представительство в органах власти. Сегодня марийцев во власти – мизер, как бы «для запаха». Таинственность марийских женщин утрачена в результате межнациональных браков и случайных связей. Фактически мы такие же, как все. Мы сами этого добивались, не правда ли? В чем же вина Федорченко? А есть ли вина?

Вероятно, он без спроса вторгся в ту область, которая была «приватизирована» деятелями: туризма, с банями и сувенирами; культуры, с костюмами в аляповатых цветах; науки, привыкшими переписывать старые сказки. Вероятно, он обидел представителей немарийских народов, тем, что снял «не о них». После фильма национальным политикам придется сделать выбор: за «…жен», или – против «…жен»? Никакой, понимаешь ли, политкорректности. То ли срам прикрывать, то ли в морду обидчику дать. Третьего не дано. А мы разучились выбирать. Нам бы в кусты. Но существует и внушительная масса людей, которые не хотят, которые помнят, что рядом со словом «мари» никогда не стояло слово «распущенный». В столь деликатной сфере марийцы сродни поборникам ислама, и истинного православия. Никто не скажет, что у мари «секса нет»! Но мариец даже не произнесет термин, обозначающий запретную тему. Поэтому, мне понятна позиция людей, возмутившихся фильмом. Они тоже правы. Они имеют право на собственное мнение, на свою позицию. Что является достижением – пробудить людей, задеть их за живое. Это сигнал свыше, своеобразный подарок небес.

Нельзя не отметить, что никак не «вырисовывается» однозначная оценка творению Осокина-Федорченко. Фильм не для семейного просмотра, однако, некоторые новеллы нужно рекомендовать детям и подросткам. Но необходим рассказ-пояснение об обычаях и традициях.

Показана новая Йошкар-Ола, площади, памятники, здания в стиле Ренессанса. И старые порядки – пятый, т.н. «марийский этаж». Героини поют на итальянском, фоном звучит «попса», но они сами не поют народные песни, танцуют, а не пляшут. Удачно подобраны куплеты уральских песен. Показан процесс изготовления кос -литовок на Артинском заводе.

На мой взгляд, двадцать три новеллы в одном фильме – это слишком много. Видимо поэтому, некоторые новеллы короче, чем сценарий. И они проиграли в смысловом содержании. Например, тетка, которая через полотенце передала красоту племяннице – вскоре внезапно умирает. В фильме этого нет. А было бы намного интереснее, мудрее. В сюжете о сорока днях, герой просит забрать его на тот свет, потому, что «здесь все продажные». Певица из Параньги благополучно выходит замуж, а не просто мечтает. Девушка, заболела после того, как «обидела Большую березу» (с качелями). В романе и сценарии, девушка обидела старую рябину за околицей. В сюжете об «убийственном гребне», Осокин поселил под крыльцо парочку домовых – хранителей дома. В конце сюжета, после убийства мужа, домовые покидают усадьбу.

Новеллы глубоки по содержанию. Вольно или невольно авторы рассказывают нам притчи, вечные сюжеты заставляющие задуматься и в прошлом увидеть будущее. Они перекликаются с «Овсянками», которые показывают грядущий закат Белой Европы. Если нарушать заповеди Всевышнего, то такой народ исчезает. Человек создан по подобию Бога, в нем все органы предназначены для определенных целей. Использование «дырок» не по назначению претит высшему закону. И, грубо говоря – если наелся в рот, то зачем заливать в нос и уши? И если не можешь осчастливить одну женщину, зачем искать счастье в трех? Не всегда количество переходит в качество. И Европа приняла картину, задумалась, может, и не совсем поняв все ее откровения. «Небесные жены…» стали не продолжением, а противопоставлением «Овсянкам». Смысл против бессмысленности. В «Овсянках» все оторвано от традиций, и только на тот свет, в иной мир провожают традиционно. И ничего не оставляют после себя. Как-то не по-человечески, не по-мужски, не по-божески. А марийские жены с мужьями и детьми, идут в завтрашний день.

Казалось бы легкомысленный сюжет об овражном черте. Но если не осуждать, а сопереживать женщине, то становится страшно за нее. Как можно отпустить пьяную жену с праздника, одну, по лесу, вдоль оврага? Мы видим счастливый финал, но в сводке криминальных новостей очень часто показывают жертв маньяков.

…Дядя Чемен уходит прочь от амбара, звучит народная песня в исполнении Маргариты Александровой: «Идти, так идти, собирать клубнику-землянику. Летний день, он нас не ждет…» И приходит догадка – показывают пору первых ягод! На солнцепеке неожиданно увидишь красную землянику, подходишь, тянешься – а ее нет! Спряталась. Наклоняясь, отводишь листочки – вот она, свежая, смущенная. Нежно берешь пальцами. Жалко срывать красоту. Но она выросла и созрела для того, чтобы быть съеденной, пока красива!

И вновь на экране Оношка, дурочка, вопреки запретам родителей, забрела в безлюдное место, зашла в амбар с мужчиной, дала загнать себя в угол, отказалась от помощи! Она наивно старается поскорее стать взрослой, и выбирает самый простой, самый запретный, самый прямой, самый заманчивый и самый опасный путь.

И дядя Чемен – олицетворение современного российского села, забытый всеми, физически и морально устаревший, донельзя изношенный, чиненный-перечиненный, ковыляет прочь от пустых складов и раскуроченных зерносушилок. Бредет по нетоптаным пастбищам, заброшенным сенокосам, задичавшим полям. Мы не видим, под кого легла девочка, тревожимся за ее судьбу, не знаем, от кого она родит детей, и какой народ накормит ныне распущенная и гулящая пашня России…

Злободневен и всеобъемлющ сюжет о «Кышал пайрем» – празднике Нового хлеба. Перед трапезой незамужние девушки поминают предков. И к ним, в облике здравствующих односельчан приходят бесы, злые духи. Раньше марийцы тайно проводили моления в честь «тех, кого некому поминать», у кого не осталось родни. Если не умилостивить всех усопших – то неупомянутые оборачиваются в злых духов и начинают мстить. Таков сюжет. Но в нем развивается мысль о современном зле глобализации: на традиционный праздник пришли Чужие! Как чужие веяния, нормы, мода беспардонно вторглись в нашу жизнь. Есть марийское выражение – «шӱгарла гыч толшо» – пришедшие с кладбища. Так говорят о тех, кто не умеет себя вести, не знает норм поведения и морали, не чтит обычаев, и навязывает свое невежество окружающим. И среди нас тоже много «пришельцев». И они, нарушая наши нормы, заставляют и нас быть их соучастниками. Главный удар наносится по молодежи. Мы живем в страшное время, поистине «бывали хуже времена, но не было подлей…» Ломают уклад жизни и хозяйствования народов, стран и целых континентов. Бьют по нравственности народа. Развращают с детства, со всяких «маленьких мисс», комиксов и мультиков учат раздеваться и преподносить себя, словно кусок сладкого мяса. С танцев с непристойными, зазывными движениями. С моды, которая более раздевает, чем одевает. Не защищает ни от холода, ни от зноя, превращая человека в потребителя парфюмерно-косметической и фармацевтической промышленности. Просвечивающие соски, вываливающиеся сиськи, полуобнаженные ягодицы и лобки – открывают почти все. Созерцая все эти выставленные напоказ прелести, надышавшись феромонами, мужское начало поднимается «по тревоге», приходит в состояние «полной боевой готовности». Ежечасные стрессы не проходят даром – приходит апатия и импотенция. (Если свинку и хрячка с детства содержать в одной клетке, то он перестает реагировать на нее, как представителя другого пола.) И в новелле, пришельцы, ломают достоинство заколдованных девушек. Топчут их честь. Для бесов страшны чистые люди. Они боятся девственниц, они их портят. Именно к девушке пришел Бог, и она родила Спасителя. Во время войны, многие немцы отмечали, и предупреждали свое руководство, что «среди незамужних женщин на оккупированной территории Союза, слишком высок процент девственниц. Народ со столь высоким моральным обликом – непобедим». И прав был поэт Виктор Боков: «Берегите своих девчонок. Берегите своих невест. От чужого веселья, похмелья – берегите! Об этом речь». В сюжете девушек спасает девочка. Она воспитывается у бабушки с дедушкой, на традициях, она еще не испорчена цивилизацией, и невосприимчива к чарам чужих. Маленькая Юмынӱдыр спасая сестер, спасает деревню, и себя. И, наверное, нас. Эта девочка дороже, чем те, кто пляшет на амвоне.

Две новеллы не вошли в фильм. «Страшная» – о пьяной драке двух свадеб. И «Грязная», в которой купающиеся девушки вынуждены ползать по топкому берегу.

Федорченко, как режиссер снял уже две марийские картины, до «Небесных жен…» была «Шошо». В ситуации отсутствия марийского лобби в Госдуме, центральных СМИ, среди артистов, известных людей России, не стоит разбрасываться теми, кто влюблен в марийцев. И если наличествуют люди готовые подать на него в суд, наверное, появятся и те, кто предоставит его к какому-либо почетному званию. То есть, может появиться еще один водораздел в марийском обществе. Так же, как еще одна точка противостояния между властью и оппозицией, между церковью и «язычниками». Не стоит политизировать вымысел и придавать ему религиозный оттенок. Стоит ли раздувать противоречия? Устраивать «войну» этнографии и художественного андергра … , артхаусно… (тьфу, слова не подберу!), короче, творчества.

Теперь мари стали публичным народом, «открылись» широкой аудитории. Но появилась горечь, оттого, что не показали наше трудолюбие, простоту, выносливость. Она подспудно усиливается пониманием, что «Жены», являясь первым «марийским» фильмом, могут стать и последним, единственным. А значит? Ведь никто не судит об итальянках, испанках, француженках только по одному киношедевру. К сожалению, из марийского живописного полотна с множеством героев, до зрителя пока дошел только отрывок с «черным треугольником».

А как обстоит дело с фильмами на финно-угорскую тему? Советский зритель знаком с венгерским телесериалом «Капитан Тенкеш», фильмом «Звезды Эгера». Из финских? Ну, если с большой натяжкой «За спичками». О-о, это тоже советский фильм. Можно назвать «Кукушку». Где-то снимался фильм о древних удмуртах – «Легенда об Иднакаре». Снят, но не увидел свет «Лед. Сага о ханты» по роману Еремея Айпина. Недавно я посмотрел «Бунт в Каутокейно», поучительную, злободневную картину о саамах. Было бы полезно узнать друг друга не только по редким спектаклям да фотографиям. Кино – вот путь к взаимному познаванию родственных народов.

Кинокартины иностранного происхождения, с дублируемым текстом, вызывают интерес еще и тем, что можно вслушаться в незнакомый язык. Поэтому, важно, как звучит марийская речь в фильме. К великому сожалению, марийский в «Женах» неотличим от русского – русское произношение, акцент, не передают красоту звучания, мелодичность и певучесть марийского. В идеале, каждая новелла могла звучать на отдельном диалекте, включая и горномарийский. Ну, при развитии техники, эта мечта еще может стать действительностью.

Хотелось услышать звучание гармони, гуслей, волынки и барабана. Жаль, что не услышали, потому что через мелодии легче понять характер народа. Народа, ведущего свою родословную от Дочери Бога – Юмынӱдыр. Мне всегда неловко, оттого, что в мифе говорится о том, как обманули Бога-отца. Разве можно укрыться от Него, и много лет жить на земле незамеченной? Скорее, Юмо – Бог подарил свою дочь человечеству. А может, Он все еще дарит своих дочерей, и они живут среди нас. Не она ли получает неземную мощь от ветра, чтобы исцелить больных и убогих? Даже если она соединяется с ветром, то это уже миф. Широко известны картины, написанные на основе античных мифов: «Похищение Европы» где Небожитель, превратившийся в быка, уносит девушку; «Даная» — когда божество, в виде золотого дождя проливается на обнаженную Данаю. У многих народов есть легенды, что один из прародителей был тигром, медведем или змеей. Что ни говорите, скотоложество в любом случае остается скотством. Другое – когда милует Ветер, тот, что «…могуч, Ты гоняешь стаи туч!» Это высокая поэзия!

Каждый видит то, что хочет увидеть. Не надо ждать от героев фильма, что они скажут и покажут что-то важное, новое. То, что изменит нашу жизнь. Смотрите умом и сердцем. Сопереживайте. Мы уже не будем такими, как прежде. Такими, как до фильма. Конечно, после просмотра нет чувства окрыляющей гордости за принадлежность к марийскому народу. Но фильм не о народе в целом. Несмотря на этнографическое название – не научен. Вопреки возвышенному названию – приземлен. А может эта обыденность, размеренность, без подвигов и напряжения – просто жизнь! – и есть Подарок Небес? И национальный идеал, когда прожитый день ничем не выделяется от прежних, как стежок вышивки на предыдущий. Но как гармонична, выверено точна и прекрасна марийская вышивка, и лицевой стороны и с изнанки!

Если не понравилось творение Осокина-Федорченко, то давайте явим миру Настоящего мари – черемиса! Героя нашей литературы, драматургии, поэзии. Ну не можем мы отмолчаться, пробойкотировать, бить себя в грудь и кричать до хрипоты: «Мы не такие! Марийцы не такие плохие!»

Необходимо воспитание зрителя, а не запугивание. Доверие, а не поучения и навешивание ярлыков. Как поэт вырастает из читателя, так и мудрец – из зрителя, созерцателя. Ум – это информация переработанная («пережеванная») мозгом, а не заученные догмы. Пусть каждый думает сам. Выслушивает, сопоставляет.

Конечно, нам тоскливо оттого, что уходит старая жизнь. Традиционный уклад, наша деревня. Гниют дома без жильцов, сиротеют улицы без детей, плачут и рушатся хлева без коров. Не похоже на «Кубанских казаков». Нет.

«Небесные жены луговых мари» – вымысел, сказка, ложь, да в ней намек, добрым молодцам (?) – урок? экзамен? удар? глюк? сон?

А все-таки, стыд. Но чувство естественной стыдливости – не стыд за весь народ. И вот, вспыхнула «паника на корабле». Один кричит: «Мы, не луговые, а восточные»! Другой: «А мы горные»! Третий-четвертый: «Загнать фильм обратно!» и «Не смотреть!» Пятый спускает шлюпку. Как же быть? Не паниковать! По местам стоять!

Мы проходим стадию стыда. Стыд – как очистительный огонь обжег наши души. Мы навсегда останемся людьми со шрамами от ожога. А дальше два пути: бежать от огня и «дуть на воду» или – укротить огонь. Закрыть его в печь, чтобы он обогрел наш дом в стужу и готовил пищу. Поместить в мартен, чтобы выплавить сталь. Запрячь его в двигатель внутреннего сгорания и покорить пространства. Умудриться загнать в двигатель ракеты – и взмыть в Небеса!
Обуздать стыд. Не стать его рабом. Властвовать над своими чувствами. Стать лучше, работая над собой. Доказать свое небесное происхождение.

Сергей Никитин – мари,
сентябрь–ноябрь 2013 г.