Слово о марийской культуре

Посвящаю моему другу выдающемуся марийскому художнику
Зосиму Федоровичу Лаврентьеву в честь 80-летия!
Здоровья и Сил духа творить еще и еще, дорогой Зосим Федорович! 
6 апреля 2013 года

Природная застенчивость и гордое достоинство есть то, что создает поэтов, порою настолько сильных по своей духовной мощи, что им предназначен путь Учителей для многих народов.
Александр Зенкин

 Читатель, возможно, ждет сейчас продолжение темы предыдущей статьи о национальном искусстве и фундаментальном реализме, но этого не будет, и вот почему. Тема эта была составной частью целого курса авторских лекций «Мировая культура», который я читал в 2000 – 2001 годах для учащихся старших курсов Марийского художественного училища. После этого я ее никогда не читал — всё не было времени, хотя и понимал, как это важно! Единственное, что я сделал, опубликовал план-проспект этих лекций как приложение ко второму тому «Искусства марийской книги». Но по данному плану очень трудно понять, как я собирался детально разбирать сложнейший вопрос о сущности смертности-бессмертности как основе творчества, к тому же задачу при этом я перед собой ставил просто грандиозную: научить, а точнее, чуть подтолкнуть целенаправленно будущих художников именно к вселенскому мышлению в творчестве, да и в реальной жизни. Читатель, теперь узнав мою цель, думаю, может и понять, почему я не буду разбирать данный вопрос в Интернете. Скажу менее понятливым прямо и просто: это не для всех! Это только для творческой, подлинно талантливой молодежи, и прежде всего марийской и финно-угорской!  Добавлю только вот еще что: добиться такого мышления, такого подхода — это  святая святых для любого из художников, пусть слова, пусть кисти, пусть нот и т.д. Данные тайны для многих творящих или пытающихся творить так и остаются тайнами, достаточно немногие творцы открывают их интуитивно уже на пике своей зрелости, при этом они тщательно свое озарение скрывают, порою обладая лишь самыми начатками секретов фундаментального творчества; я же все эти основные тайны, как привык и как разбираю все вокруг, раскладываю детально, а это сами понимаете…

Кроме того, тут есть и другое соображение. В Интернете, пожалуй, и не удастся добиться решения столь сложных задач, если даже и начать целенаправленную публикацию данного материала, поскольку для него нужно не виртуальное, а именно прямое общение, к тому же крайне важны нюансы интонации автора, чтобы учащийся что-то закрепил особенно концептуально в голове. Нужны и практические приемы подготовки, этого я и в художественном училище не успел, времени хватило лишь на основу теории. Но я думаю к этим авторским лекциям еще вернуться…

А теперь же поговорим просто о марийской культуре.

Мне, я считаю, поразительно повезло в этой жизни, я застал удивительное время, когда наши бабушки-старушки еще ходили в домотканых платьях с вышивкой и нередко в лаптях, так ходили даже женщины молодые сравнительно, где-то начала тридцатых годов по рождению. Мне повезло, что я застал национальные свадьбы и вдыхал запахи изи кудо. К сожалению, я не застал время более яркое, чем брежневское, чтобы всю это осмыслить в виде серьезного художественного творения. Но я внесу все свои основные впечатления в свой большой роман о современности, который вчерне уже мною написан.

Так что же я открыл для себя? Это стеснительность и даже застенчивость марийцев, по крайней мере большого процента их. Далее, очень сильное внутреннее чувство этичности, этикет поведения, высочайшая скромность, природная деликатность, они, видимо, истекают из застенчивости: всегда спросят, всегда поздороваются, всегда помогут, уступят… То, что именно марийцы, случись где пожар, приезжали первыми на помощь, как отмечал один из наших исторических очеркистов, тоже черта характера. Бросить немедленно все, собраться, сорганизоваться и скорее на помощь! Соседи с русской деревни приезжали, видимо, обычно чуть позже, даже если и были немного ближе…

Я знаю историю одной девушки (это было давно, в годах тридцатых), которая где-то на зимних посиделках, на вечеринке случайно да еще и, видимо, в самый какой-то важный момент не сдержалась и издала непристойный звук (сейчас о подобных деталях физиологии целые фильмы показывают, где семья и ее гости соревнуются аж в качестве и громкости этого звука, сидя за обеденным столом!)… так она не захотела жить и в ту же ночь наложила на себя руки.

Да, марийские люди умеют присваивать обидные подчас клички, которые закрепляются так, что об истинном имени люди нередко уже забывают, и кличка закрепляется аж за родом! И это тоже особенная черта. Отчего это стремление к кличкам? Они часто вовсе не злы, но всегда обычно метки! То есть это тяга к меткому слову как устное творчество, а вовсе и не злость, хотя злые клички и бывают… Что ждало эту девушку, если бы она продолжила жить? Это вопрос я не раз уже задавал себе. Я знаю ответ на него, а как ответите вы, мой читатель? Или, быть может, вы захотите сейчас автора спросить: чего это он? хотел говорить о культуре, а сам что пишет?..

Об этом я и пишу — о внутренней природной культуре, о чувстве достоинства, о невозможности его утерять даже в малом! Оставаться и  быть чистой, чистым. Светлым! Как твое белое платье…

Принято говорить о завистливости марийского человека, о том, что мариец всегда готов утопить марийца, чем и пользуются, якобы, другие нации, нередко смещая того или иного марийского работника, очень часто подлинно талантливого, и ставя своего кандидата. Эту тему я уже разбирал в одной из своих первых статей цикла, обосновывая ее тем, что марийские люди при своей застенчивости очень горды, ибо они действительно из древнего и очень мощного мерянского рода, а отсюда внутри они очень трудно — хотя и не все это ощущают реально — переживают потерю своего былого могущества, потерю своей государственности. То есть тут проглядываются истоки высокой ранимости, а значит, беззащитности. Обида внутренняя, оттого что не устояли, ведет к попытке выместить ее на марийце-соседе, то есть это одновременно тайное чувство вины, оскорбленности. Чувство униженности, ничтожности! Неоправданности так жить! Что ж, это, видимо, так. Но такое же положение, по сути, и у веками томившегося рабами у крепостников русского народа, ведь именно обида и невозможность выдержать того, кто живет возле тебя слишком хорошо, и во многом лежат в основании всех русских бунтов.

Все сказанное о завистливости и обидах на самом деле не глубинная черта характеров как марийского, так и русского этносов. Скорее, это социально приобретенное, наносное. И тот, и другой народ очень близки друг к другу, что связано с тем, что в крови русского народа очень много финно-угорского, мерянского, и это заложено на генном уровне на заре возникновения и развития данной нации, где тюркское вмешательство вторглось позже, когда контуры социальной действительности русских уже имели свой стержень и направленность развития.

Меня всегда поражал свет на лицах тех дедов и бабушек, которых я видел в деревне в 60-нач. 70 гг. Особенно этот свет обнаруживался в поле или на сенокосе, в саду. Я иногда сейчас думаю, что это было эффект освещения солнцем, но это не так, светом струились именно их лица, глаза во время страды или косьбы, во время работы на гумне и т.д. Моя бабушка подбирала каждый пучок скошенной травы, случайно пропущенного граблей, и это было не от какой-то там скупости, это было именно от того, что трава не может уйти просто так, а должна получить завершающий смысл — свое, по сути, бессмертие через жизнь другого, через жующих этот пучок корову, теленка. Через парное молоко, которое мы пили по утрам и на сон грядущий большими кружками.

Свет на лице от труда на природе — это свет от чувства слитности с природой, со всем Мирозданием. Кажется, эту культуру мы серьезно потеряли и теряем, а ее надо развивать. Но как возможно подобное развитие? Только через глубинность понимания себя в Мире, культивируемую с самого раннего детства, только через сознательное далее развитие планетарного чувства в себе. Оно-то и было и у этих простых бабушек и дедушек. И в этом они были как сказочные!

Я часто вспоминаю нашу соседку Васюк-кувай. Мы с сестренкой чуть ли не каждый день прибегали к ней в дом, потому что в нем было так таинственно. Да и сама Васюк-кувай в своей белом платье с вышивкой была как из сказки! Она, явно чувствуя это наше впечатление и ощущая нашу встревоженность, только подбавляла масла в огонь. Сколько в ней открывалось сразу фантазии! Например, она долго уверяла нас, что у нее за печкой живет маска. И там, за печью, действительно порою что-то шуршало. Потом она предлагала мне посмотреть этого страшного медведя, обещая мне за храбрость молоток в подарок. Я решился на такую «отчаянную» смелость далеко не сразу… и, наверное, хорошо, так как в итоге обнаружил  там, к своему разочарованию, лишь дочку Васюк-кувай, которая, сидя на печи, сплетала лук…

Если в деревне кто-то ставил новый дом, мой дед немедленно, взяв свой топор, который прятал даже от меня, шел помогать рубить сруб. И как сейчас помню, его, сидящим на венце, и то, что лицо у него тоже светилось… Ему было приятно очень строить, строить сообща, в коллективе таких же мужиков. Ему было приятно чувство рода.

Я помню еще, когда дедушки не стало, как мы с бабушкой ходили на кладбище вызывать его душу домой на Сороковой день, как бабушка, возжегши свечи в основании главного дерева кладбища — его хозяина, — попросила у него ее мужа, при этом меня поразило обращение бабушки: «Мой мужчина у тебя! Пожалуйста, отпусти его…» Эта фраза «Мой мужчина…» просто потрясла меня тогда, я вдруг ощутил, что мир вокруг совсем иной, гораздо сложнее, чем нам видится. Не все то, что мы только видим, может быть истинной реальностью!

С этого момента, видимо, и начался серьезный сдвиг в моем мировоззрении, явно уже достаточно подготовленном и другими наблюдениями.

В марийских деревнях вообще очень много таинственности (высочайший признак внутренней поэтичности и ее источник). Мне было даже порою страшно: то старуха выглянет из темени через стекло окна… она такой древности, что ее уже начинают бояться маленькие дети (это тонкое наблюдение я позже прочел у Льва Толстого)… то я, как говорила бабушка, попал, возвращаясь домой, в «плохое место», и хорошо хоть въехал в него на велосипеде, иначе последствия были б намного хуже, а так я вдруг, придя домой и будучи до того совершенно здоровым, разом впал в горячку. Да еще какую! Тут бабушка и начала какие-то тайные действа, я их плохо видел… Но к утру ее внук был абсолютно здоров! За всю жизнь таких случаев с необъяснимыми прыжками здоровья больше у меня не было…

Почти все эти бабушки что-то знали и что-то умели, все что-то видели из того, чего человек не должен видеть… То неизвестную древнюю старуху, выходящую из твоего куда и идущую в сад через весь двор… в предрассветной мгле, то…

При этом ни одна смерть ни одного более-менее молодого мужчины или женщины не была, по разговорам, естественной, всегда слухи распространялись о том, что это было итогом чьего-то преступления, хотя обычно виной смерти был алкоголь… В то время мужчины молодые уже много пили, а потому и часто погибали случайно, убивали себя, причем порой крайне жестоко. Чем это можно объяснить? Почему у них не было уже того света в лицах, как у их отцов и матерей? Думаю, здесь во много виноваты унифицированность и искривленная идеологизированность системы обучения в средней школе, всех детей обучали, по сути, одинаково, по единым программам, без учета национальных особенностей того или иного этноса. Без сомнения, марийских детей при такой несколько особенной их сути обучать надо чуть иначе. Впрочем, это касается и детей других финно-угорских народов, да и тюркских тоже и т.д.

Детей во время праздников водили в белых рубашечках в Пистеры (село Исменцы Звениговского района Марий Эл), в старинную священную рощу, при этом все они были октябрятами, пионерами и т.д.  Все это закладывало серьезные противоречия в души малышей и подростков, формировало непонимаемость, потерю ясности в осознании действительности, происходил раскол становящейся личности, который впоследствии становится просто грозящим гибелью. Человеку нужно ясное основание для развития, а сомнений с возрастом и так найдется много.

Вообще потеря или даже снижение чувства единства с Миром для марийца почти всегда катастрофична, я это сейчас уже ясно осознал. Нельзя здесь что-то у детей марийских рушить, наоборот, это надо культивировать, развивать! Это надо развивать во всех детях мира как основу дальнейшего развития в них планетарного мышления… Тогда и будет свет в лицах при единении с природой в благодатном труде, на сенокосе, в саду…  К сожалению, сейчас и ручную косьбу-то уже повсеместно отменили! Как и исчезли в марийских деревнях золотые поля с рожью за околицей… С васильками среди них, которые мы, дети, столь восторженно изыскивали и собирали! Боже, что теряют сейчас наши дети! Не позавидуешь!

Все это надо в корне пересматривать, все это надо преображать! И речь идет здесь прежде всего о вере, о понимаемости Мира! Но и материальное не следует тут забывать! Для этого надо немедленно начать восстанавливать порубленные варварски, сожженные леса, укреплять охотничьи угодья! Расчищать зарастающие поля! Ставить современные фермы, перерабатывающие заводы! Создавать системно благоприятные условия для сельхозразвития на столь экологически чистой земле! Ведь для всех вполне ясно, что без серьезных материальных успехов созидания очень сложно поднять и духовность, это в человеке два взаимосвязанных важнейших аспекта жизни! Но при этом надо четко и осознавать, что гарантией успеха развития всего этого процесса в целом может быть только поэтапное восстановление изувеченного временными политическими идеологиями исторически исконного мировоззрения! Мировоззрения как основы основ! Основ единства с Миром! Основ почитания Мира! Именно вдохновенного почитания как внутренней культуры, а не формального, в виде, допустим, одного лишь исполнения культа, обряда. Обряд тоже важен, но в марийской вере обряды никогда не имели четких канонов и всегда являлись во многом импровизацией с определенной последовательностью, идущей из глубины веков. Вот поэтому-то, это я тоже заметил в юности, так поражаются марийские люди, если возле них вдруг кто-то начинает в связи с каким-то — обычно траурным — событием очень яркую и красивую, длинную молитву или еще что-то из нюансов древнего ритуала… Все затихают и слушают такого молящегося или производящего действо… Слушают, смотрят с восхищением, впитывают как истинный талант. А потом обязательно и спросят: «Кто научил такому?..» Талант обычно тогда смущается очень, ему неудобно, что он посмел так выделиться…

Так почему все-таки марийцы так требовательны в необходимости быть в единстве с Миром? Почему это у финно-угров так развито? И почему до сих пор ни один правитель — я имею в виду сейчас прежде всего независимые политически финно-угорские народы — эту потребность как суть своего народа так и не осознал серьезно? Почему не попытались через это снизить алкоголизм и смертность в самоубийстве? Все не приходят талантливые властители? Так почему их не могут найти сами эти народы с хваленной развитой демократией? Знание и изучение «Калевалы» тут слишком мало. Зрелищ национальных танцев и фестивалей тоже недостаточно! Нужно именно — еще и еще раз повторюсь! — воспитание с детства! Целенаправленное воспитание как всего лишь направленность на необходимость вспомнить свое прошлое! Через тайные образы генной памяти! Через иррациональную тягу, исходящую из чувства, что все вокруг подлинно жизнь и живое, имеющее судьбу и свою душу, предназначение, смысл.

Я могу здесь сказать даже больше: если марийцы, коми, карелы и т.д. —  то есть финно-угры вообще — не начнут работу со своими детьми в данном направлении, то все они будут лишь особыми нациями в формальном смысле. Кроме того, процент самоубийств будет, скорее всего, только расти! Музеев и этнографических концертных коллективов, книг на родном языке и романов здесь — еще раз оговорюсь — явно недостаточно! Нужно восстановление самой-самой основы. Нужна мудрая программа как для дошкольных учреждений, так и в школах, дальнейшее уже будет само развиваться в личности, ибо это исконное, от самого Мира и его законов. Причем успехи, в том числе и социальные, у наших народов в этому случае будут просто поразительными! Уверяю вас в этом. Я вам еще раз напоминаю, что никакие социальные проблемы не идут в сравнение с проблемами смерти и бессмертия, и из этой мысли, пожалуйста, все исходите.

Я вообще поражаюсь при этом смелости тех людей, обычно управленцев, которые сознательно пытаются противостоять развитию древнего народа даже в его социальной и материальной жизни, не говоря уж об его исторической культуре. Эти люди хоть понимают, что такое тут противостоять древнему народу? Это все равно, что идти против Вечности и ее законов. Этот народ столько существовал и развивался, и тут вдруг кто-то словно бы невзлюбил его! За что?!! Что ж, мы посмотрим, что значит идти против Вечности! Здесь надо ясно понимать, что если попытки такого волюнтаризма идут от незнания, то, как известно всякому даже и не юристу, незнание законов не освобождает от ответственности! К тому же если руководишь народом сравнительно долго, то можно было б постараться и изучить исконные его законы хотя бы через книги о его культуре. Зачем же подчеркивать всячески свою бездарность, ведь только она, как известно, не любит и не умеет учиться. Бездарность способна всего лишь все вокруг сужать,  доводя реальность до поселков, до деревень, выселков… Получается, человек так и не понял, что получил в управлении… так как же и кем он управлял?.. Да и управлял ли?.. Управлять — это отвечать. Подлинно управлять — это значит только всесторонне созидать!

Здесь есть у меня один совет на будущее. Всем давно понятно, что нет народов, у которых нет религии, своего фольклора, искусства. Если у каждого народа была или есть именно свои религия, искусство, это означает лишь то, что именно через них и их исследование, знание можно научно и наиболее эффективно, объективно изучать данный народ, его становление и развитие. И уже так его можно вполне понять, и уже так можно использовать мощь его созидательных ресурсов в полную меру. В этом мире ничего нельзя не изменить! Даже стоя на пути против вечности, всегда еще его можно исправить, изменить  на обратный. И это также каждому человеку надо знать. И не стоит тут ждать первых признаков и предостережений, а они обычно в таких случая — точках бифуркации — бывают для каждого, ибо этот Мир нас очень-очень любит! Я в это очень верю! И любит всякими до поры до времени, пытаясь всегда подправить. Остается только захотеть услышать…

Александр Зенкин

Репродукция картины Зосима Лаврентьева «Дух леса»