Денис Осокин: «В национальных республиках жизнь живее и интереснее»

ЕДИНСТВЕННАЯ МАТЕРИАЛЬНАЯ НАГРАДА, КОТОРУЮ СЦЕНАРИСТУ ПРИНЕСЛИ «ОВСЯНКИ», — $10 ТЫС. НА ФЕСТИВАЛЕ В АБУ-ДАБИ

В ближайшее время в издательстве «Эксмо» выходит новая книга казанца Дениса Осокина, — ее рекомендовала Татьяна Толстая. А в Казани вот-вот запустят съемки фильма по его сценарию. О том, почему он не поехал на Венецианский фестиваль, почему не стал учиться в Варшавском университете и каким образом стал фрилансером, лауреат премии «Ника» рассказал в эксклюзивном интервью «БИЗНЕС Online».

«СТАЛО БОЛЬШЕ ВНИМАНИЯ КРИТИКОВ»

— Денис, готовясь к этому интервью, я посмотрела «Школу злословия», пожалуй, вы – единственный татарстанец, который был в нее приглашен. Вот так приходит слава. Как вообще изменилась ваша жизнь после успеха «Овсянок» в Венеции и получения «Ники»?

— Стало больше внимания со стороны критики, что хорошо. Стало выходить больше рецензий на мои художественные произведения и на мои фильмы. После успеха «Овсянок» в Венеции на меня стали выходить издательства, вышла книга с таким же, как фильм, названием, она поездила по ярмаркам и выставкам. В книге 27 произведений, но меня просили назвать ее именно «Овсянки», потому что слово на слуху. Стало больше предложений со стороны режиссеров, больше работы.

— Больше предложений со стороны режиссеров… А что-то еще снимается по вашему сценарию?

— После успеха «Овсянок» у нас с режиссером этой ленты Алексеем Федорченко, — выиграл конкурс в российском министерстве культуры другой наш давний сценарий – «Небесные жены луговых мари». То есть луговых марийцев. Мы получили на него финансирование.

— Этот сценарий вы пишите совместно с Федорченко?

— Нет, я один, но режиссер вносит свои коррективы. Мы эту ленту отсняли, сейчас заканчивается монтаж, и скоро фильм будет готов. Он снят на марийском языке, но с русскими и английскими субтитрами. Это фильм противоположный «Овсянкам» по количеству событий, там очень много персонажей. В «Овсянках» была одна линия и минимум героев. В «Небесных женах» 23 новеллы, 23 истории о той или иной марийской женщине. Истории бытовые, волшебные, фантастические, разные. В каждой новелле свои герои, и снялось в ленте огромное количество артистов, и профессиональных, и непрофессиональных. Снимали фильм в Свердловской области, в Кировской области, в Марий Эл.

В ВЕНЕЦИЮ Я НЕ ПОЕХАЛ

— Вы были в Венеции, когда ваш фильм награждали?

— Нет. По фестивальному протоколу за счет фестиваля приглашаются только продюсер и режиссер, там все строго. А поехать за свой счет у меня не было возможности. Я ждал проката и реакции в России, ведь «Овсянки» были номинированы практически на все российские кинопремии. «Нику», например, мы за «Овсянки» получили.

— Успех «Овсянок» поменял вашу жизнь в материальном плане?

— Нет. Большинство фестивальных премий не содержит денежного эквивалента. Они престижны, они дают перспективы на будущее. Гонорары за сценарии, они не огромные, они просто уходят на жизнь. Можно несколько месяцев спокойно прожить, не думая о заработке. Единственная материальная награда, которую мне принесли «Овсянки», — это гран-при на фестивале в Абу-Даби, там к призу прилагались деньги – сто тысяч долларов. Фестиваль в Абу-Даби – один из самых богатых в мире. Продюсер нашего фильма поделил эти деньги между основными участниками процесса, мне досталось 10 тысяч долларов.

Я — ФРИЛАНСЕР

— У вас есть постоянная работа?

— Нет, я — фрилансер, сам себе формирую сетку работы. Иногда работы много, иногда ее вообще нет, бывают и такие провалы.

— Фриланс – это ваш выбор или трудно устроиться на работу для души?

— Мой выбор. Я так живу уже несколько лет, после того, как ушел с ТНВ. Я очень часто езжу, и мне важно иметь свободу передвижения. А постоянная работа, она накладывает ограничения на передвижения. Но есть предложения в области кино, в области литературы, есть гонорары, так что можно держаться.

— Денис, а как вообще на вас вышли киношники?

— Они действительно на меня вышли, я о кино вообще не помышлял. Я занимался литературой и наукой и думал о судьбе ученого-фольклориста. Литература – она всегда со мной, это мое главное дело в жизни. Лет десять назад ко мне стали обращаться друзья-режиссеры с предложением поработать в кино. В 2001 году я получил свою первую премию «Дебют» и в этом же году меня с моим другом Игорем Бартеневым, он казанец, но живет в Санкт-Петербурге, прошла заявка на документальный фильм о народе коми. Мы снимали его на базе питерской студии. А в 2004 году мне на почту упало письмо от Алексея Федорченко, который представлялся и писал, что очень любит мои тексты. Он предложил мне совместную работу и в документальном, и в игровом кино. Потом он приехал в Казань, и мы все обсудили. Я сделал два сценария для игрового кино и один для документального.

— А как к вам относятся казанские кинематографисты?

— Да вроде хорошо. Сергей Литовец, например, снял свой дебют в игровом кино по моему сценарию – «В сломанный микроскоп мы увидим Казань». Фильм показывали на «Кинотавре». Сейчас Алексей Барыкин планирует снимать в Казани еще один фильм по моему сценарию.

ТА КАЗАНЬ БЫЛА НЕИЗМЕРИМО ЧИЩЕ

— Если судить по фильму Литовца, у вас какая-то особая Казань – мистически-ирреальная, с привкусом маргинальности. Откуда это прошло? Вы казанец?

— Казанец. Я родился не в этой квартире, где мы сейчас беседуем, эта квартира съемная. Пока живу на съемных квартирах, гонорары еще не позволяют купить свое жилье. Помнить себя я начал в поселке Брикетном на Кварталах, это в районе нынешнего авторынка. Там не было никаких многоэтажек, а были болота и частный сектор. Там добывали торф, и все было в таких брикетах, залитых водой. И там мои молодые родители купили маленький домик на улице Луговой. Родителям было тяжело колоть лед, топить печь и носить воду, но мне было там замечательно. Та Казань была неизмеримо чище, столько было всякого зверья, птиц, рыб. Потом родителям дали квартиру на улице Гаврилова у Казанки.

— Но все-таки, откуда такая мистериальность Казани?

— Она у меня не полностью мистическая. Я не ставлю цели писать о зазеркалье. Но мне всегда хотелось увидеть Казань невидимую, прислушаться к ней, исследовать ее художественными методами. У меня добрая половина текстов связана с Казанью и ее окрестностями.

— То есть вы любите Казань?

— Очень люблю.

МОЯ КАЗАНЬ РАЗНАЯ

— Какая Казань вам милее – вашего детства или та, что сейчас возникает?

— Конечно, прежняя, Двадцать лет назад, когда я оканчивал школу, мы с друзьями активно лазили по центру, который уже начинали сносить. Фотографировали улицы, на которых еще жили люди. Техники хорошей еще не было, а когда она появилась, старая Казань исчезла.

— А привкус маргинальности, он есть, или мне это кажется?

— Она может быть и такая. Но она разная! Я не ограничиваю Казань только центром, мне сейчас не менее, а, может быть и более, интересны казанские окраины – и Кировский район, и Авиастроительный, и пригороды, и Заказанье.

— Как вы полагаете, что сейчас происходит в нашей российской и татарстанской прозе?

— Процессы приблизительно одинаковые, лишь с той разницей, что у нас национальная республика и есть еще литература на татарском языке. У нас есть сопряженность русскоязычных авторов с культурой коренных народов. В любой национальной республике – будь то Татарстан, Бурятия, Коми, да кто угодно, жизнь в такой республике интереснее и ярче, чем в российских областях. В национальных республиках есть непохожесть и уникальность. Когда я бываю в российских областях, мне многого не хватает, что есть в Татарстане. Как минимум, надписей на улицах на двух языках. Культурное многообразие Татарстана, так или иначе, попадает в стихи и прозу любого нашего автора.

ФИННО-УГРЫ – МОЯ ДАВНЯЯ ЛЮБОВЬ

— После школы вы уехали учиться в Варшаву — и вдруг решили вернуться в Казань. Почему?

— В Варшаве мне очень понравилось, не было никаких проблем, я учился на факультете психологии Варшавского университета. Но там была куча причин, почему я решил вернуться, причины и материального толка, и энергетического. Я решил, что мне нужнее заниматься не психологией, а фольклористикой народов России, получить образование в России. А Польшу, такую горячо любимую, любить на расстоянии, думать о ней, писать про нее. Но физически надо находиться в Казани.

— А откуда такая любовь к финно-уграм?

— Моя любовь распространяется не только на финно-угров, мне многое интересно. Но финно-угры – моя давняя любовь. Даже в Варшаве наравне с книгами по психологии я в библиотеке выписывал себе книги по этнографии коми, удмуртов, марийцев. Все эти книжки у меня вперемежку лежали, я читал то одно, то другое. Финно-угры мне дороги своей причастностью к волшебству, к волшебной составляющей мира. Они христиане, но языческая вера у них неконфликтно смешана с христианством. У них связь с природой живая, космическая. Они здороваются с лесом, с полем, целуют воду родника, и все это абсолютно автоматически.

«ИЗДАВАТЬСЯ В МОСКВЕ БОЛЬШЕ ВАРИАНТОВ»

— Как я понимаю, вы теперь еще и для театра начали писать. В проекте участников творческой лаборатории «Казань, я тебя люблю!» есть и ваш текст про скатов.

— Я не работал над сценарием и просто дал согласие на использования текста. Сейчас в Москве делают небольшой спектакль по моей книге «Балконы», показ планируется на «Винзаводе» у Кирилла Серебрянникова. Предложения от театральных людей есть. Но большого реализованного опыта пока нет. Хотя поработать для театра мне было бы интересно.

— Где вы чаще издаетесь – в Казани или Москве?

— В Москве больше вариантов. У меня и начинались публикации с Москвы. Когда в 2001 первом году я получил премию «Дебют», сразу пошли предложения. Сейчас в Москве выходит моя третья книга, она уже верстается. Книга выходит в издательстве «Эксмо» в серии «Татьяна Толстая рекомендует». Они запустили такую новую серию, две книги из этой серии уже вышли, моя, «Небесные жены луговых мари», будет третьей.

Татьяна Мамаева

фото: Сергей Елагин

Источник: БИЗНЕС Online