Режиссер Алексей Федорченко вошел в состав жюри Венецианского фестиваля. В Венецию он поедет в четвертый раз — и совершенно неузнаваемым. По собственной воле он лишился 38 килограммов веса и волос на голове.
Метаморфоза произошла во время съемок нового фильма «Небесные жены луговых мари», где режиссер усердно продолжает традиции мифостроительства. В отличие от несуществующего в природе народа меря, о котором рассказывается в премированных «Овсянках», марийцы реально проживают на территории России.
Алексей Федорченко: Народ мари многочислен и разнообразен. В республике Марий Эл на правом берегу Волги живут горные марийцы, а на левом — луговые. А здесь, в Зауралье и Предуралье поселились те, кто покинул родину 500 лет назад, спасаясь от христианизации.
Российская газета: То есть на Урале живут потомки тех «незамиренных», кто сборщиков налогов в распыл пускал, не желая платить ясак?
Федорченко: Да, все они сбежали сюда. Языческие традиции у них сохранились лучше, нежели в республике. Но и тут христианство и коммунизм двумя метлами сильно прошлись по язычеству, и здесь осталось мало священных рощ. Мари смирились с агрессией, но что-то все-таки умудрились сохранить, есть много подвижников, которые кристаллизируют вокруг себя эту культуру. Практически в каждой избе есть иконы. Появляются священные рощи, но церквей, конечно, больше. В каждом округе есть свой карт. Это их священники, «карт» переводится как «уважаемый человек». Я их снимал уже раньше, в своем фильме «Шошо». Это обычные люди — кто плотник, кто мельник. А моления — это у них такая общественная нагрузка. У каждого карта свое дерево — береза или липа, посвященное какому-либо богу. Перед ними они делают моления в священных рощах, жертвоприношения на праздники посева или сбора урожая, или поминания умерших. В зависимости от количества собранных денег это может быть утка, гусь, баран, теленок или десять быков.
РГ: Культ деревьев подразумевает совсем другое сознание?
Федорченко: Раньше это была всеобщая религия, и им удалось ее сохранить немножко видоизмененной — с христианскими веяниями, например, я видел липу Петро-Кугу-Юма — святого Петра, или березу Никола-Кугу-Юмо — святого Николая. У мари очень интересный пантеон богов, есть даже богиня творчества, что мне особенно нравится. Но об этом уже мало кто знает — даже карты не все в курсе.
Сохранились у мари, конечно, колдуны и гадатели на поясах — мужетши, но их уже совсем мало. Приносят ей пояс, она завязывает узелок и разговаривает, задает поясу вопросы. И он отвечает — растягивается или наоборот.
РГ: Марийский язык сейчас в хорошем состоянии?
Федорченко: В плохом. По-марийски в Йошкар-Оле не говорят вообще, в райцентрах говорят мало. Преподавание на марийском языке ликвидировали. Это ужасно, потому, что молодежь совсем перестала говорить.
РГ: А там, где вы снимаете новый фильм?
Федорченко: Наша базовая деревня Бугалыш в Красноуфимском районе — не умирающая, не депрессивная, не богатая, но держится. Улица, на которой мы снимаем, знаменита тем, что 90 процентов детей, выросших на ней, получили или получают высшее образование.
РГ: У вас в фильме снимаются сплошь голубоглазые и рыжие, так представляются мари?
Федорченко: Как ни странно, у меня больше снимаются русские девушки со странными лицами, потому что в русских много намешано финской крови — от марийцев и не отличишь вовсе. Потребовался большой кастинг, потому что фильм из 24-х новелл разных жанров, у каждой своя героиня, своя жизнь. У нас фильм-календарь, снимаем круглый год. Сняли уже зиму, весну, лето, ждем осени ранней и поздней — золотой и голой. Художник с нами работает замечательный и всемирно известный — Зорикто Доржиев из Бурятии, который работал у Бодрова на «Монголе».
РГ: Ваш фильм про невыносимую сексуальность марийских женщин?
Федорченко: Хорошая формулировка. Фильм очень эротичен, там много тела и любви. Для меня эротика — это не секс, а красота. Эротика, природа и язычество — все это синонимы. «Овсянки» получились эротической драмой, а «Небесные жены…» — больше комедия. Среди новелл есть и смешные, и трагические, и похороны, и триллер, и детектив…
РГ: Вас нынешним летом пригласили в жюри «Мисс Екатеринбург» как знатного эксперта по эротике?
Федорченко: Я никогда не был на таких мероприятиях, мне казалось, что там разврат. Оказалось, разврата там нет, а наоборот — приятные и умные люди, интересные и целеустремленные девушки, со вкусом постановка.
РГ: Работа в жюри Венецианского фестиваля, наверное, более напряженная?
Федорченко: Один раз я уже работал в жюри, сейчас снова пригласили, в жюри конкурса за лучший дебют. Программа, честно говоря, сумасшедшая, даже не думал, что так тяжело: каждый день по три — четыре фильма, по полтора часа. 40 часов фильмов надо посмотреть. Я так не могу, для меня фильм в день — это максимум.
РГ: Вы ради Венеции настолько изменили свою внешность?
Федорченко: Да просто тяжело стало носить себя. 38 кг сбросил за 45 дней. Ничего не ел — только на воде и витаминках. Есть я не захотел ни разу за все это время.
РГ: Вас на курсах похудания уговорили от еды отказаться? А вы не опасались такого «ковыряния» в мозгах, все-таки вы же ими работаете?
Федорченко: Да я и не боялся совсем. Никакого колдовства там нет — просто начинаешь по-другому смотреть на вещи. Сначала смотришь на тех, кто с тобой вместе пришел, на гигантское количество мяса и жира вокруг. И сразу хочется жить подольше.
Самостоятельно у меня это никак не складывалось. Я пробовал голодать по Бреггу, как модно было лет 20 назад, — и просто умирал на третий день. Говорил организму, не ешь, а он сопротивлялся, потому что «не» не воспринимал. А сейчас я ему говорю: хочешь ешь, а не хочешь — не ешь. И к этому организм относится терпимо.
РГ: Победу над организмом вы отпраздновали новой прической?
Федорченко: Сначала я сходил к стилисту, заплатил кучу денег. Он мне сделал какой-то хвост, чего-то там выбрил. Походил я два дня, взял машинку — и все сбрил. Сейчас сам себе стилист два раза в неделю.
РГ: Вам же массу одежды пришлось покупать?
Федорченко: Всю. И обувь тоже, потому что все село.
РГ: Вы сейчас, как, скажем, «завязавший» алкоголик всех назойливо уговариваете отказаться от жиров?
Федорченко: Нет, конечно. Во время голодания я с удовольствием ходил на всякие фестивальные ужины и банкеты. Мне жутко нравился запах хорошей еды. Положу себе кусочек сыра, селедочки, нюхаю — тем и сыт. Мне нравилось готовить, вдруг стал собирать совершенно необычные блюда — для кого-то, сам не ел, меня насыщал запах. По запаху я чувствовал плохие продукты, что нельзя есть, что испорченное…
РГ: То есть вы были существом эфирным, вроде бабочки?
Федорченко: Да, я был как мотылек… Сейчас же почти не ограничиваю себя в еде, и вес не увеличивается.
Ксения Дубичева
Источник: Российская газета
По собственной воле он лишился 38 килограммов
Судя по лицу не скажешь, что он худел естественным путем 🙂 Когда человек худеет и так кардинально у него и лицо меняется. Просто сделал пластическую операцию и срезал свой лишний вес — слои жира.
Из достоверных источников — Он не ел 45 дней и снимал фильм.
«Месье! Же не манж па сис жюр!»
Синонимы- природа и язычество неверно но допустимо ,но причем тут эротика? Может быть на самом деле я старый.Зачем все время выставляете Федорченко? Обсуждали бы про Васькинскую школу,про ситуации в Марий Эл,про дискриминацию инородцев в Россий,положение марийцев в Россий.Выставил на всеобщее обозрение одну из «Божественных» новелл,забабанили.Создается впечатление ,что только Вы правы.не очень это есть хорощо.
Что касается «усердного продолжения традиции мифотворчества» Осокина-Фдорченки хорошо бы понимание, заявленное в интервью РГ, да чтобы в «Небесных жёнах» ощущалось», мыслилось, если фильм действительно о «марийцах реально проживающих на территории России»…
Знаете, всё-таки крен в эротику, «красоту эротики» всё же исходит из индивидуальной осокино-федорчековой «озабоченности» или озабоченности вместе с потряфлянием конъюктуре да неосознаваемой «общецивилизанской» городской тенденции коллапсирования (депопуляции «белого» населения). Эта тенденция неосознанно переносится, экстраполируется на «нецивилизованных»,.. на ещё полностью не утраченные традиционные культуры, для которых характерны меньшая подверженность публичной эротизации и большая рождаемость… Мне не нравится такой «продвинутый» «ракурс» — оперержающее распространение на автохтонов такой тенденции. Ведь компенсации — никакой… Если «цивилизованные», «продвинутые» расплачиваются низкой рождаемостью за более высокий уровень образования, уровень жизни, то менее «цивилизованные», периферийные (самые активные из которых устремляются в «центры» благосостояния) имеют тот же, т. е. невысокий уровень жизни, и приобретают с благом эротизации, «красоты эротики» (в головах «цивилизаторов») — всилу более низкого социально-экономического, образовательного статуса — развращение, проституцию, алкоголизацию, вен.заболевания, СПИД и т. п. То есть «знатным экспертам по эротике» (ирония журналиста РГ) желательно бы учитывать КОНТЕКСТ… в отношении мифотворчества «невыносимой сексуальности марийских женщин», ихней особой «эротической красоте»…
Надеюсь, сброс веса предоставит Федорченке возможность (за Осокина не ручаюсь) «по-другому смотреть на вещи», — как предположил сам режиссёр, успокаивающе повлияет на его эротоманность: лишние калории в «голоову бьют», а вот сексу зачастую неблагоприятствуют. Пожелаю Федорченке более регулярной, полноценной интимной жизни — и «крен» устаканится, раскроет философский потенциал, хотя… это может неблагоприятствовать рыночно-фестивальному успеху. Впрочем, выбор за творцом.
«Овсянки» — поминки по давно вымершему народу. Хоть кто-то вспомнил. А «Небесные жены…», друзья мои — реквием по марийцам. Плач по умирающему.
«…Марийский язык сейчас в хорошем состоянии?
Федорченко: В плохом. По-марийски в Йошкар-Оле не говорят вообще, в райцентрах говорят мало. Преподавание на марийском языке ликвидировали. Это ужасно, потому, что молодежь совсем перестала говорить…» Ликвидировали. Хорошо сказал. Марийцев ликвидировали обрезками железных труб, а они позволили себя ликвидировать. Только кричали. И Европа жалобно простонала в ответ. Теперь Россия вырыла могилу для марийцев руками Маркелова и мы падаем в эту яму, как сухие осенние листья. Заполнится яма последним марийцем, говорящим на своем языке, закроют яму. А фильм останется. Время от времени будут устраивать поминки по марийцам показом этого фильма русскоязычным потомкам марийцев.
очень грустно… Что-то надо делать. Что?
Не всё так просто и окончательно.
«Победители» склонны в эйфории забывать старую максиму: «Победил ? — готовься к поражению»… Это во-первых. Во-вторых, есть и другие примеры. Примеры возрождения. Чего и опасаются кремлёвские «цивилизаторы».
Марийского возрождения в Москве не боятся. Возрождение возможно было при Зотине, да и В.Н. Козлов мог возглавить марийское возрождение, но эти малодушные люди побоялись. А сейчас в Йошкар-Оле установилась фашистская диктатура. Любая оппозиция жестоко подавляется. Спасение может прийти только со стороны. Но кто будет спасать марийцев Марий Эла, если они сами не хотят этого? Ведь, Россия предлагает каждому марийцу в любом своем городе работу с хорошей зарплатой, русскую жену-красавицу с квартирой. А дети уже будут русскими.
«Эротика, природа и язычники» (марийцы) — все это синонимы
Вен, «фашистская диктатура» установилась исключительно в Йошкар-Оле ?!.. И «любая оппозиция жестоко подавляется» лишь в Марий Эл ? А «корень зла» — Зотин с Козловым ? И марийское «большинство» в республике совсем «виновато». Как, оказывается, всё просто… Вам бы флаг в руки, с Вашими-то возможностями… Вы же не боитесь ?
Ничего себе: фильм с серьезным смыслом оказывается снимал «завязавший алкоголик» бр-р-р…. Гнать таких проходимцев надо поганой метлой, а мы мы позволяем снимать фильм о себе.
С большим интересом жду нового фильма. Весьма интересно. Шергӓкӓн марынвлӓ, мӓмнӓн ӹшкӹмнӓн кинорежиссервлӓнӓ уке ылыт гӹнь, мам ӹштет? Малын марынвлӓ гишӓн весӹвлӓлӓӓт фильмвлӓм ӹштен ак кердеп? Мары культура марынвлӓлӓн веле агыл, цилӓ тунымбаллан ылеш дӓ вескид халыквлӓ туан культурына докы маняр интересӹм лыктыт, тӹнӓрӹ, ӓнят мӓ ӹшкежӓт культурынам, йӹлмӹнӓм дӓ ӹшкӹмнӓм шотеш пишташ тӹнгӓлӹнӓ. Федорченко, шижӓлтеш, Маркел гань брутал бандит шовинист-инквизитор агыл, а интеллектуал ылеш.