– Алексей Вячеславович, в прошлом году вы отметили юбилей – 60 лет, продолжаете творить. Лёгок путь, который проходит произведение от писательского стола до читателя и зрителя?
– В наше время национальному драматургу, как и всем литераторам, нужно пробиваться самому, чем я и занимаюсь. Коми человек по натуре настырный, это качество мне помогает. Упрямство заложено, наверное, в генах. Охота, которой занимались наши предки в суровых северных условиях, требовала таких качеств. Если поставлена цель, её нужно обязательно добиться. Написание пьесы, её публикация и постановка на сцене – это разные вещи. Нынешние режиссёры предпочитают идти по проторённой дорожке и берутся за произведения широко известных авторов – Чехова, Островского, Шекспира. К сожалению, к новым пьесам обращаются не так часто, как хотелось бы.
– Чем это объясняется?
– Думаю, что режиссёры ленивы: не хотят читать пьесы малоизвестных авторов. Кроме того, если режиссёр всё же берётся за постановку новой пьесы, ему нужно преодолеть все препоны: доказывать чиновникам и руководству театра необходимость постановки спектакля именно по этому материалу. Спектакль может не понравиться зрителю, в чём будут винить в первую очередь постановщика.
Сцена – не место для чернухи
– В своё время в России каждый театр считал своим долгом ставить произведения современных молодых драматургов. Большинство таких постановок относилось к разряду чернухи. Ваше отношение к новой российской драме такого плана?
– В последнее время интерес режиссёров и театров к таким пьесам идёт на убыль. Мне кажется, что зритель сделал свой выбор. Теперь он приходит в театр не для того, чтобы увидеть так называемую правду жизни, её достаточно на улице.
– Как быть с тем, что театр должен отражать современность?
– У театра другая задача: развлекая, воспитывать. Зритель из театра должен выходить радостный, может быть, задумавшийся над чем-то. Он покупает билет не для того, чтобы на сцене увидеть знакомые ему с улицы картины и образы. Давайте вспомним пьесу Максима Горького «На дне». Обитатели реальной ночлежки вряд ли говорили на русском литературном языке, скорее, использовали другие слова и выражения. Но автор сделал свой выбор. Мне кажется, что писатель должен в какой-то мере идеализировать жизнь, чернухе на сцене не место.
– Ваши пьесы, которые вы пишите на коми языке, ставятся на театральных сценах разных городов России. Кто их переводит и какие города знакомы с вашей драматургией?
– Сейчас все пьесы на русский язык переводит моя супруга. Недавно вышел сборник «Что за люди» из девятнадцати пьес, все переведены Ларисой Тимофеевной. Опыт показал: если за перевод текста берутся другие люди, я, как автор, в нём теряюсь. В театрах за пределами Коми мои пьесы начали ставиться в 2000-х годах, их уже более десяти. Большинство этих спектаклей зрители Коми, к сожалению, не видели: «Когда-нибудь встретимся», «Расплата», «Идущие к свету», «Подарок бабушки Яги» и другие. Большой интерес к моим произведениям проявляют города средней полосы: Пенза, Саратов, Чебоксары, Йошкар-Ола, Саранск, Ижевск. А также регионы Урала и Сибири: Свердловская область, Алтайский и Красноярский края. В республиках пьесы ставятся на национальных языках. Например, этой осенью марийский зритель увидит пьесу «Женись, сынок, женись», которую жители Коми принимают очень тепло. Пьеса переведена также на калмыцкий язык и в этом году будет показана в Элисте. Комедию ситуаций «Рога» перевели на татарский язык и ставили в Казани. Эта пьеса в своё время была переведена на французский язык и поставлена в одном из антрепризных театров Парижа.
– Получаете ли вы, как автор этих пьес, денежное вознаграждение? Оно вас устраивает?
– Как говорится, денег много не бывает. Я получаю процент, он небольшой.
– Театры Коми заинтересованы в постановке пьес на коми языке?
– Серьёзного интереса я не вижу. Большинство моих пьес в наших театрах ставить не захотели. В недавнем интервью директор Театра драмы имени Виктора Савина Михаил Матвеев сказал, что доля коми спектаклей на их сцене должна составлять 10-15 процентов. Откуда он взял такую цифру? В этом театре коми спектакли не пользуются большим зрительским интересом, значит администрация плохо работает со зрителем. В нашем Коми национальном драматическом театре спектакли проходят с аншлагом.
– Какой зритель ходит на эти спектакли?
– В Сыктывкаре живёт много выходцев из села: кто-то переехал в город вчера или тридцать лет назад. У них появляется ностальгия по родному языку и по прошлому, душевная тоска по родной коми речи.
Исчезнет коми язык – будем жить дальше
– Вы родились и выросли в деревне, с детства говорите по-коми. Чем для вас является коми язык?
– Коми язык – это язык моих предков, это я сам. Если бы я его не знал, я бы не мог относить себя к коми народу, мало ли что в паспорте написано. Язык – это основа народа. Сможем ли мы жить дальше, если исчезнет со временем коми язык? Конечно, да, но исчезновение языка равносильно исчезновению одного из цветов радуги. При этом к русскому языку я отношусь более уважительно, чем многие русские люди. Я воспитывался на книгах Пушкина и Чехова, поэтому не имею морального права загрязнять язык русского народа бранными словами. По этой же причине в своих пьесах я не использую грязных слов.
– Есть мнение, что на фоне глобализации постепенное отмирание финно-угорских языков, в том числе коми, – это процесс объективный. Что бы вы могли ответить на это?
– Если мы не будем сохранять коми и другие национальные языки, начнётся реакция распада. Коми язык – это средство защиты народа от внешних опасных воздействий. У русского языка нет такой защиты, устойчивости. Достаточно посмотреть на то, что англицизмы буквально заполонили русскую речь. Может произойти так, что этот великий язык исчезнет. Национальные республики помогают сохранять русский язык, потому что наши народы относятся к нему, может быть, с большим уважением, чем многие русские.
– Большинство ваших произведений посвящено деревне. Сельская молодёжь при переезде в город забывает родной язык: на улицах Сыктывкара и других городов Коми его практически не слышно. Кто виноват и что делать?
– Проблема в том, что окружающие воспринимают коми язык отрицательно. У нас считается, что если человек говорит по-коми, значит из деревни. Если из деревни, то можно обидеть. Мне кажется, что по этой причине сельские ребята при переезде в город говорят только на русском.
Обе мои дочери выросли в Сыктывкаре, с детства с ними говорили по-коми. Было тяжело, особенно на улице, потому что окружающие относились нетерпимо. Откуда такое нетерпение к коми языку со стороны тех, кто на нём не говорит, я не знаю. Но знаю точно: один язык другому не мешает совершенно. Мои дети блестяще знают русский. Например, младшая дочь в этом году стала призёром Всероссийской олимпиады по литературе.
– Коми – это особый народ?
– Коми народ – это часть более глобальной общности, северян. Северяне отличаются незлобливостью, добрым отношением к жизни. Истоки лежат в суровых условиях, по-другому было нельзя. Злоба отталкивает северян, они всегда стремятся к добру.
– А какие отрицательные черты могли бы отметить у коми?
– Мне иногда кажется, что больше ни в одном языке нет такого количества плохих слов для обозначения пожилых людей, как в коми. Например, в некоторых районах Коми края принято было усаживать пожилых членов семьи за обеденный стол в последнюю очередь. Коми чрезмерно завистливы. Может быть, это связано с тем, что они по натуре одиночки: охотились в одиночку, жили немногочисленными общностями. Коми народ не отличается коллективизмом. Кроме того, мы слишком упрямы, переубедить практически невозможно.
От национальных меньшинств избавляются
– Как бы вы оценили национальную политику в регионе по поддержке коми языка и культуры?
– Вроде бы правительство делает много: объявляют Год коми языка, программы поддержки. Но всё уходит непонятно куда.
– А может быть, дело в людях, в носителях коми языка?
– В людях в первую очередь. В советское время, когда коми язык с точки зрения государственной поддержки находился в худшем положении, народ больше старался его сохранить. Почему сейчас люди относятся к языку небрежно, я не понимаю. Коми народ должен понять: язык сохранится, если родители будут передавать его детям. Я считаю, что нужно всё-таки начинать с себя, а не пенять на правительство. Почему на протяжении многих лет в руководстве общественного национального движения «Коми войтыр» только несколько человек говорят со своими детьми по-коми?
– В последние годы население страны всё чаще с тоской вспоминает советское прошлое. Когда ситуация с коми языком была лучше – сейчас или теперь?
– Я бы не стал идеализировать советское прошлое. С одной стороны, было большое число школ, где все предметы до четвёртого класса изучались на коми языке. Именно в такой школе учился я. С другой стороны, случались странные истории. Например, члены проверяющих комиссий после поездок в Ижму или Ношуль в отчётах писали следующее: всё нормально, только плохо, что дети на переменах говорят по-коми. Иными словами, с государственной точки зрения, существовал негласный запрет на использование языка.
– В прошлом году активно обсуждались проблемы прессы на коми языке, недавно открылся специализированный книжный магазин. Ещё какие-то позитивные изменения произошли?
– Серьёзных изменений я не вижу. Говорят, что с коми прессой в республике всё нормально. Уверяют нас в том, что всё делают для развития издательств и редакций. Но почему-то, помогая, вредят. Мне кажется, что где-то «умные» люди озаботились тем, как избавиться от национальных меньшинств. Определённые шаги в этом направлении уже сделаны.
– Например?
– Много новых слов появилось в коми языке. Дети в школе изучают какой-то иностранный коми язык, а не тот родной, на котором они с детства говорят с родителями. Каков результат? У детей появляется отвращение к коми языку. То есть на словах поддерживаем, а на деле отталкиваем народ от него. Я, как редактор журнала «Би кинь», не включаю новые, навязываемые сверху слова в тексты публикаций.
Телевизионщики не уважают коми зрителя
– Такая языковая политика реализуется только в Коми?
– Так обстоят дела и в других финно-угорских регионах. Например, на телевизионных и радиоканалах Удмуртии, возникших сравнительно недавно, используется далёкий от классического варианта язык. Если вернутся к Коми, то меня удручает канал «Юрган». Мне и моим друзьям непонятен их стиль. Коми речь на этом канале – это калька с русского языка: вроде бы слова коми, а ничего понять невозможно. Я пытаюсь смотреть, но потом начинаю нервничать и выключаю. Вещание такого качества отталкивает не только меня. Многие с тоской вспоминают таких ведущих, как Владимира Мальцева и Маргариту Грязнову. Они очень бережно относились к коми языку, им важна была оценка зрителя, которого они уважали.
К сожалению, сейчас со стороны государства приоритет отдётся тем СМИ, которые занимаются информационным рэкетом.
Во время войны думали не только о портянках для солдат, но и о знамёнах. Сейчас думают только о портянках.
– Вы возглавляете детский журнал. Часто общаетесь с детьми и комфортно ли себя чувствуете?
– Я регулярно провожу встречи с детьми в сельских школах, например в школах своего родного Корткеросского района. Без деревни жить не могу, душой всегда там. Для детей разного возраста у меня свой подход. Например, школьники младших классов минут пять смотрят на лысину и на очки (смеётся), только потом начинают слушать, но недолго. Поэтому с ними нужно шутить и играть. Детям интересно говорить на родном языке, а не на том, который сейчас пытаются внедрить.
Мария Сакаева
Источник: Красное Знамя