Политолог: В России не представлены интересы основных этнических групп

Политолог прокомментировал заседание Госсовета, посвященное политической системе России …

Сам факт, что Президент детально и открыто обсуждает структуру и механизмы действия политической власти, может рассматриваться как подготовительный этап к более масштабным политическим реформам, которые были заявлены в Послании Президента Федеральному Собранию. Эти реформы были названы политической модернизацией страны. Действительно, ситуация такова, что без политической модернизации все остальные способы консолидации общества не будут успешны. А без консолидированного общества модернизация невозможна по определению.

На заседании Госсовета были названы многие, но далеко не все проблемы становления российской политической системы. Вне поля зрения Президента и Госсовета вновь остались зияющие пустоты, о которых не следует забывать. Первая из них связана с тем, что в современной России не представлены интересы основных этнических групп. Как отсутствовала, так до сих пор отсутствует сколько-нибудь внятная национальная политика.

Если в Верховном Совете России функции представительства народов выполняла Палата национальностей, а в последующем Совет Федерации, члены которого вначале избирались, то эти функции существенно ослабли по мере превращения Совета Федерации в структуру, где должности замещаются по решению узкого круга лиц без широких выборов.

Таким образом, парламент перестал быть зеркалом интересов многонационального российского общества – от малочисленных народностей до великороссов включительно. Это создает искусственные напряжения и дополнительные риски в обществе, которые все труднее снимать, сводя политику к поиску более эффективных методов управления регионами, выстраивая все новые и новые подструктуры властной вертикали, как, в частности, это было сделано при назначении Александра Хлопонина полпредом Президента в Северо-Кавказском федеральном округе.

Но властная вертикаль – не панацея. Каждый народ России должен иметь возможность быть услышанным и, более того, вступить в диалог с представителями всех других этнических групп на территории России. Такой структуры в настоящее время нет и, по всей видимости, ее создание не предвидится. И то, что эта тема не обсуждается как одна из основных, настораживает, так же, как нежелание искать хотя бы паллиативные решения, среди которых до сих пор стоит вопрос о воссоздании работоспособного министерства национальностей, которое могло бы взять на себя часть «забытых» функций.

Если перечислять все политические ниши, о которых также «забыли» вспомнить на Госсовете, то их окажется слишком много. Важнейшая среди них, если не считать отсутствие приемлемой национальной политики, – нежелание дать объективную оценку сложившейся политической системе и точно определить, какую же политическую систему предлагают для России в будущем.

Если называть вещи своими именами, используя современную политическую теорию, то существующая модель слишком напоминает олигархическую конституционно-плюралистическую демократию, чтобы этого не заметить. Как писал выдающийся американский политолог Раймон Арон, многие так называемые демократические режимы при ближайшем рассмотрении представляют собой олигархии особого рода — плутократические олигархии. Именно так называют политические системы, где владельцы средств производства прямо или косвенно влияют на тех, кто вершит государственными делами. Хотим ли мы, чтобы в России сохранялась такая система или наша цель – полноценное демократическое общество и социальное государство, как записано в Конституции?

Если мы строим социальное государство, то его главное отличие – жесткий контроль со стороны государства за степенью социального расслоения. А главный инструмент строительства – прогрессивный налог и налог на роскошь. Не только бедные слои общества, но и богатые должны платить за модернизацию страны.

Пока власть обходит острые углы и «неудобные темы», уповает на совершенствование уже существующих механизмов без их сколько-нибудь кардинального обновления. Что же касается заявления Президента о том, что «главным критерием оценки работы регионального руководителя остается и всегда будет оставаться уровень доверия жителей региона», то с этим утверждением трудно не согласиться. Но стоит отметить, что принципиальный отказ от участия населения в выборах губернаторов – это не заслуга, а всего лишь вынужденная мера, связанная с тем, что центр, основная вертикаль власти, чувствует себя не вполне комфортно и уверенно, что и не удивительно в условиях криминализированного общества.

Настораживает не то, что выборы губернаторов ушли в прошлое, а другое: власть и в данном случае вновь ищет простых решений. Она пытается решить проблему не путем удушения криминалитета и устранения причин, порождающих коррупцию, а путем смягчения рисков, перейдя на механизм прямого назначения руководителей регионов с маленькими поправками на то, что предоставляются большие полномочия партиям. На самом деле это почти ничего не меняет, потому что у нас сложилась, по сути, однопартийная система. А тот факт, что при назначении губернаторов обсуждается несколько кандидатур, тоже мало что меняет, поскольку в данном случае, как все понимают, сохраняется фигура приличия и не более того.

Как видим, власть идет по пути обеспечения безопасности властной вертикали, изыскивая самые элементарные, простые и даже примитивные способы, гарантирующие стабильность. Это удручает, поскольку на самом деле слишком простые методы, обеспечивающие стабильность в краткосрочной перспективе, в действительности не укрепляют, а ослабляют власть.

В результате такого рода трансформаций, которые проводятся уже достаточно давно (их можно было бы назвать зачисткой политического пространства) на политическом горизонте, особенно на верхних этажах власти все меньше появляется сколь-нибудь интересных фигур, которые пользовались бы доверием в обществе. Все меньше остается тех людей, которые обладали бы необходимой харизмой, политической волей, самостоятельностью для того чтобы претендовать на полноценное участие в реальной политике. По сути, место генераторов власти все чаще занимают исполнители.

И когда речь идет о России с ее колоссальными пространствами и регионами, некоторые из которых крупнее самых крупных европейских государств, то, разумеется, это блокирует инициативы снизу и ведет к глухой беспросветной бюрократизации. Это обстоятельство снижает шансы на модернизацию страны, потому что инновации и бюрократия – почти несовместимые начала, а попытки их сблизить, совместить, соединить, сделав ставку только на властную вертикаль, приведут к еще большим рискам.

Обобщая сказанное, можно сделать один вывод: установка на устранение или минимизацию рисков как на панацею в политике свидетельствует о слабых механизмах политического планирования и прогнозирования. В условиях стратегической нестабильности и необходимости преодолевать тяжелые кризисы, надо переходить от модели устранения рисков к модели управления политическими рисками. В сфере политики это означает, что надо больше доверять собственному народу. Для этого следует как можно скорее перейти от однопартийной системы к реальной многопартийности, а это не получится сразу, но какие-то заметные шаги должны быть сделаны уже в обозримой перспективе.

Не случайно, на Госсовете так и не получилось закрыть тему о последних скандальных региональных выборах, после которых даже Президент был вынужден отметить в Послании, что они не отличались особой чистотой и прозрачностью. Суды судами, а осадок остался. Поэтому, позитивно относясь к попыткам осмыслить происходящее и полностью поддерживая стремление модернизировать политическую систему, хотел бы сказать, что принципы модернизации политической системы, на мой взгляд, должны быть более современными. Политическая архаика уходит в прошлое.

Валерий Расторгуев,
политолог, доктор философских наук, профессор МГУ

Источник: Русская линия