Орнамент — тайный язык народа

Необходимое предисловие

Однажды, примерно в такой же зимний день, девять лет назад мне не улыбнулось журналистское счастье. Мы встретились, провели не один час за захватывающе интересной беседой, я на одном дыхании написала интервью и принесла показать его своему собеседнику – Константину Михайловичу Климову.

В целом одобрив текст и пообещав в самое ближайшее время кое-где поправить его сообразно своему вкусу, мой недавний собеседник… уехал в командировку, а спустя несколько дней попросил попридержать материал недели на три. Он сказал, что позвонит сам. Но не позвонил. Я была разочарована. Не помогла даже дарственная надпись на подаренной мне книге: «С почтением и уважением…». Одни события сменялись другими, дни летели, дела множились. Каюсь, я тоже не позвонила.

И вот теперь, когда я случайно перечитала это так и не опубликованное интервью, причем перечитала его с изрядной долей скепсиса и самоиронии, оно вновь взволновало меня. По прошествии стольких лет, когда все изменилось и изменилось непоправимо, – моего давнего собеседника уже нет в живых – я все-таки прихожу к выводу: интервью должно быть опубликовано. Это одно из последних, очень немногочисленных выступлений в прессе Константина Климова – с журналистами он общался редко. Думаю, что теперь дорого каждое его слово: слишком велика, значительна, многогранна была личность этого человека, исследователя, мыслителя, гражданина мира.

Что такое орнамент? Искусство дикарей или код нации, безделица или судьба? Каждый народ имеет свой набор ритмически повторяющихся цветных узоров, который при желании можно прочесть и понять многое: от судеб этносов до характера отдельной личности. История орнамента и история народа неотделимы друг от друга. Причем все так тесно переплелось, что теперь не сразу поймешь, характер ли народа создает орнамент, или характерный орнамент, как путеводная нить, ведет свой народ через лабиринты веков в будущее.

Об этом мы беседуем с Константином Михайловичем КЛИМОВЫМ, зав. кафедрой истории искусств УдГУ, доктором искусствоведения, профессором, автором книг по декоративно-прикладному искусству, руководителем проекта «Славянский, финно-угорский, тюркский мир: взаимодействие культур», недавно удостоенного большого соросовского гранта.

— Орнамент – привычный элемент нашего быта, вещь, казалось бы, простая, иногда надоедливая и в то же время – загадочная, мистическая, почти вечная. Константин Михайлович, что такое, по вашему мнению, орнамент?

— Орнамент – это «кровь» народа. Например, по составу крови южноамериканские индейцы ничего общего не имеют с индейцами североамериканскими, т.к. первые – это потомки индокитайцев, а вторые – переселенцы с севера Евразии. Поэтому жители этих двух материков разные не только на генетическом уровне, но и по своему мироощущению, которое по-разному выражается в их творчестве. Или, скажем, болгары. По крови – северные греки, фракийцы, а по языку и ментальности – славяне.

Зная истоки нации, можно многое понять в национальном искусстве. Одна знакомая казашка, живущая в России, как-то посетовала: «У вас здесь все пространство с углами – улицы, дом, мебель, а у нас все по-другому – юрта, степь, кони. Не могу огород по прямой копать, по кругу двигаться хочется…». И я тут же представил казахский орнамент – струящийся, плавный, перетекающий, как движения всадника, направляющего табун лошадей… Возможно, орнамент зарождается на психофизиологическом уровне.

Орнамент – это не только что-то исконное, самобытное. Это еще и следствие миграционных процессов, торгово-экономических связей, диалога культур. Например, в некоторых удмуртских орнаментах прослеживается пласт иудаики, которая появилась в результате торговых отношений с Хазарским каганатом – древним иудейским государством. От хазар шел шелк-сырец, которым делались вышивки, а из наших мест – пушнина.

Не все знают, что хохломская роспись связана со старообрядцами, высланными за свои религиозные воззрения в Нижний Новгород, в Сибирь и на Алтай. Старообрядцы были переписчиками религиозных книг, в которых буквицы украшались именно в такой, как мы теперь говорим, хохломской манере. А так как книги переписывать им было нельзя, а жить как-то надо, свое умение они перенесли на домашнюю утварь, прекрасно расходившуюся на ярмарках.

В удмуртских орнаментах 19-20-го веков просматривается белорусско-украинское влияние (пышные розы, крупные растительные мотивы), которое тоже исторически объяснимо. Влияние шло через земские мастерские и вошедшие в моду рисунки-трафареты.

— Вероятно, для того, чтобы понимать орнаменты, надо знать и мировую историю костюма?

— Обязательно. Знаете ли вы, что русская и удмуртская одежда идет от длинных древнеегипетских туник, а одежда западноевропейского образца – от греческой тоги, имеющей совсем другие пропорции? На территории Удмуртии проживает своеобразная этническая группа – бесермяне, чье происхождение неизвестно. Но если пользоваться рекомендациями Пьера Кардена, который советовал в случае неясной национальной принадлежности посмотреть, как выглядит самая консервативная часть одежды – штаны, то версия о родине бесермян окажется фантастической. Дело в том, что бесермянки носили штаны на бедрах. Традиция предписывала им держать пупок открытым. Это в наших-то суровых северных краях! Между прочим, такие каноны свойственны не тюркскому, а бирмано-тибетскому костюму…

— Эпиграфом к вашей новой книге* стоят слова Дж. Неру о том, что, изучая ткани, можно написать историю цивилизации. Видимо, эта мысль подтверждается и практикой изучения орнаментов?

— Конечно. Предположим, появились у удмуртов пашенное земледелие, тягловая сила, и тут же возникла новая мода на стилизованные изображения коней, которая сразу отпечаталась в орнаментах… Наладились контакты с южными соседями – появились новые узоры с экзотическими растениями и восточным изгибом линий. В удмуртском орнаментальном искусстве просматриваются четкие связи с Древним Ираном, но, по-моему, Древнее Прикамье – это все-таки бывшая окраина Античного мира, грубо говоря, его задворки.

— И все-таки любой национальный орнамент, если это не его имитация, имеет свою специфику. Каковы особенности, например, удмуртского орнамента?

— Иногда, особенно первым исследователям, он казался слишком пестрым, оляпистым. Но в действительности в этой «пестроте» есть своя эстетика – категория диагонального решения. Цветовая ритмическая диагональ придает даже маленькой вещи движение, она дышит, как палитра художника. Жизнь удмуртов – это жизнь в лесной глухомани. Консервация в замкнутой среде заставляла их выплескивать свою энергетику в яркие краски.

Достаточно выражен в орнаменталистике удмуртов негатив и позитив. Удмурты хорошо владели черным цветом, умело использовали его возможности. Не случайно головные покрывала удмурток (сюлыки) были черными и красными. Удмурты поняли законы черного и красного, как греки поняли их и воплотили в своем искусстве создания черно- и краснофигурных ваз.

Некоторая национальная специфика удмуртских орнаментов объясняется просто. Например, ширина орнаментальной полосы и ритм 3:1 связаны с традиционным размером ходового бревна ткацкого станка.

— Удмуртский орнамент во многом близок русскому человеку, т.к. имеет с ним много общего – географически и духовно. А вот восточные орнаменты, хотя и очень красивы, но, по-моему, трудно воспринимаемы европейцами.

— Не согласен. Восточный орнамент поэтичен и музыкален, он несет образную, смысловую и философскую нагрузку, которая связана с обрядами, ритуалами, мифологией народа и даже местной природой.

Например, грузинский орнамент – изысканный, точеный, чопорный и немного холодный. Дагестанский – восторг, музыка, арабеска, танец. Интеллект просто сквозит в орнаментах армянских!..

Любой орнамент читаем, как книга, потому что в нем есть свой «алфавит», мысли, сюжеты, история, отношение к миру. И языком символов, линий, цвета, ритма он говорит о своем народе: какой он, какой у него темперамент, характер, судьба. Возможно, я не прав, но, зная чеченские орнаменты, я понимаю, что сегодня разговаривать с чеченцами надо по-другому. Не соглашусь с Абдулатиповым: чеченцы — это далеко не французы на Кавказе. Я знаю это, потому что через орнамент чувствую душу чеченской нации.

Вообще, ислам понимается сегодня многими слишком вульгарно, да и положение его в некоторых государствах тоже незавидное. Афганистан – нищая, безграмотная, едва живая, лежащая в руинах страна, а орнамент ее здравствует – изысканный, утонченный, с игрой невысказанных слов и незабываемыми движениями линий.

Тамерлан – завоеватель всего видимого ему мира — понял законы Корана и принял ислам – религию покоренного им народа. Однако это ему не мешало в Самарканде наслаждаться танцами евреек – представителями другой веры и лучшими танцовщицами Востока, чьи движения навсегда остались в орнаментах эпохи Тимура…

Но что, по-моему, действительно трудно понять русскому человеку, так это китайское искусство. Оно изысканное и утонченное, но для нас в нем есть что-то недоступное. Зато искусство Индии притягивает неудержимо – мы все готовы надеть сари и хоть завтра стать кришнаитами. И не случайно – мы же одна индоевропейская семья.

— Известно, что знак «кочующее солнце», или свастика, популярный в Древней Индии, сопровождал стоянки древней вымершей расы современного человека – кроманьонца…

— Да, этот солярный знак есть у многих народов – славян, финно-угров, индийцев, монголов. А вот тюрки никогда свастики не изображали, солнце у них обозначалось другими символами.

Пожилые удмуртки ткали полотенца со свастикой во время войны даже под страхом смерти, потому что для них это был магический знак солнца и возрождения.

— Говорят, орнамент – это не просто украшение. Зачастую он содержит некий постоянный образ, который передается из рода в род.

— Да, это так. Кроме эстетической функции, у орнамента есть и функция символическая. Без нее он — как дом без икон. С языческих времен в орнаментах была своего рода намоленность. Например, известна традиция надевать определенную одежду к определенному празднику и только с такой-то вышивкой. Так, во время сева славяне-сеятели надевали рубахи с ромбическим орнаментом, т.к. он символизировал засеянное поле и, естественно, надевать что-то другое было непозволительно.

По вышивке на фартуке или рубахе удмуртской женщины можно было узнать многое: из какой она деревни, сколько у нее детей, а по костюму в целом – ее возраст, семейное положение, социальный статус.

— По-моему, очень поэтичны названия некоторых удмуртских узоров: радуга, небесная роса, светец, ястреб, кошачий след, голова лягушки… А как расшифровываются символы в удмуртских орнаментах?

— Ромб – пожелание порядка хорошему хозяину, засеянное поле или информация о количестве сыновей. Более поздний ромб – это пряник, символ достатка. Круг, полукружие, ромб с радиальными лучами или крестом – символ солнца, оберег против злых духов, «куак» — небесное древо жизни и оберег от сглаза и болезней. В 15-м веке на женских нагрудниках (кабачи) появляется символ луны – восьмиконечная звезда с ромбовидными лучами, без которой нельзя было играть свадьбы. В Израиле такой знак известен с 1-3-го веков.

— Верите ли вы, что эти знаки действительно обладают магической силой, или, как сейчас говорят, скрытой энергетикой?

— В моей научной практике подтверждений этому не было. Но думаю, что какая-то энергетика, особенно в родовых знаках и знаках, намоленных в языческих обрядах, все же есть.

Припоминаю одну студентку, пришедшую на экзамен в одежде со своеобразной вышивкой. Она сказала, что узор изображает ее родовой знак – белку или куницу, не помню. Он служил ей оберегом и, по ее словам, всегда помогал. По крайней мере, судя по всему, она этому верила.

P.S. Честно говоря, после этого разговора я совсем другими глазами посмотрела на наш домашний ковер – подарок бабушки. Скрытый и глубокий смысл его орнамента, о котором не подозревала даже сама дарительница, открылся мне во всей своей первозданной чистоте и языческом простодушии. В ее подарке я увидела пожелание добра, благополучия и порядка в доме, защиту от дурного глаза и даже смутную мечту о теплых морских берегах далекой прародины.

Может быть, и вы, прочитав это интервью, тоже многое увидите по-новому?

*Речь идет о книге «Удмуртский текстильный орнамент как диалог культур»,
Ижевск, 2000 г.

Ольга ДЕНИСОВА

Источник: Удмуртская правда