Звукозаписывающая студия объехала уже 54 деревни, собрала больше сотни удмуртских, марийских, коми-пермяцких и башкирских песен.
Фольклор без примесей
Осталось объехать еще русские и татарские деревни Пермского края – тогда антология фольклора коренных народов Прикамья будет полной. При поддержке министерства культуры шеститомный музыкальный проект “Золотой фонд Пермского края” должен быть готов к лету следующего года.
– Название проекта получилось громкое, но достойное, – считает Наталья Шостина, руководитель этнографических экспедиций. – Эти люди, которых мы записываем, – бабушки и дедушки – действительно “золотой фонд”, они хранят культурные и духовные традиции своих народов.
Конечно, фольклор пермских коренных народов, и главным образом народное творчество титульной нации края – русских, собирали и записывали тысячи студентов-фольклористов и ученых. Но вузовские экспедиции пользовались зачастую подручными средствами – практически весь фольклорный массив края записан на быстро разрушающуюся магнитную пленку или вообще на бумагу. Поэтому современная звукозаписывающая студия позволит не просто сохранить уникальный фольклор для изучения знатоками, но и растиражировать его, сделать доступным всему миру. Кстати, как говорят сами организаторы проекта, после выхода первого диска “Антология коми-пермяцкого фольклора”, они стали получать отзывы действительно со всего мира – от музыкантов и специалистов, занимающихся аутентичной музыкой. Иностранные коллеги занесли пермский “Золотой фонд” в десятку лучших мировых проектов этнической музыки и фольклора.
– К сожалению, сегодня мы все знаем только тот фольклор, который звучит с эстрады, а его глубинных, настоящих форм уже никто не помнит, – говорит Александр Черных, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН. – Собирая песни и наигрыши гайнинских башкир, живущих в Пермском крае, мы съездили еще и в Уфу, на дни башкирской культуры, но и там вместо фольклора со сцены звучала самодеятельность.
Остерегаясь примеси этой “фольклорной самодеятельности”, руководители проекта “Золотой фонд” решили записывать только возрастных носителей фольклора – мужчин и женщин старше 60 лет. Эти люди, в отличие от молодых, помнят народные обычаи повседневной жизни и праздников.
– Нас интересует, что пели на свадьбах, на проводах солдата на службу, – уточняет Черных. – Календарный фольклор и детский, заговоры и сказки, духовные стихи. У башкирского народа с удовольствием записываем частушки, которые бабушка Бибихана сочинила про себя вчера. Частушка ведь импровизационный жанр, возникает и исполняется ситуативно…
Найдите кукушку
Чтобы записать один диск с 20-ю напевами и частушками, музыкальным продюсерам и историкам проекта “Золотой фонд” приходится исколесить по 10-20 деревень пермского края, останавливаясь в некоторых на несколько недель.
– Мы хватаемся за голову, когда историк Черных нам говорит: едем в 26 деревень октябрьского района, – говорит Шостина. – У него, понятно, – 20 лет практики этнографических экспедиций, а нам нужно думать, как везти по деревням всю нашу аппаратуру: там же даже дорог нет!
Перед выездом в деревню группа созванивается с местной администрацией, просит затопить деревенский клуб или Дом культуры, куда соберутся певчие бабушки и дедушки, они же принесут с собой чай с пирогами. Марийцы, удмурты, башкиры, коми-пермяки приходят в клуб на запись в красивейших национальных одеждах и в неизменных калошах. Через час-другой пробной записи из 30 ти бабушек складывается полноценный ансамбль. Что и как поют эти обычные деревенские бабки и деды, способно привести в замешательство не только любителей фольклора, но и профессиональных музыкантов и этнографов.
– Для нас настоящим культурным шоком были удмуртские песни, – признается Наталья Шостина, руководитель проекта “Золотой фонд Пермского края”. – Удмурты поют не час, не два – целый день! Это не просто песня – это состояние. При этом песни основаны на импровизации: есть мотив и условное количество куплетов. Но если вы поедете в удмурдскую деревню и попросите бабушек спеть – вы услышите совсем другую песню!
При записи песни “Кукушка” все шло как обычно: бабушки на сцене, микрофоны настроены, зазвучала музыка. И вдруг показалось, что в небольшой зал деревенского клуба на самом деле залетела птица – все стали искать ее глазами, все заворочались, смотрели на окна, в которые могла залететь пичуга. А потом взглянули на сцену: в микрофон “куковала” бабушка! Теперь чистоту бабкиного звукоподражания могут оценить и все слушатели музыкальных дисков. Кроме того, тамошние деревенские жители умеют и ручью подражать, и звон летнего дождя – редкий синтезатор с такой задачей справится.
– В другой деревне мы услышали вдруг тибетские песнопения, – продолжает Наталья Шостина. – Мы их записали и вышли из зала, стали обсуждать: откуда здесь, в пермской глуши, в памяти пожилых удмуртов – этот Тибет?! Мы как будто на буддийских молениях оказались…
Неожиданно проявившийся фольклорный элемент заставил этнографов задуматься: в самой республике Удмуртии таких народных напевов нет. Тогда историки вспоминают, что вообще-то уральские языки родственны алтайским, а так как пермские удмурты живут очень изолированно, они сохранили архаические формы фольклора, которые уже утеряны в самой республике.
Русская аномалия
Записывая фольклор всех этнических групп Прикамья, участники проекта “Золотой фонд Пермского края” заметили и то общее, что появилось у пермских удмуртов с гайнинскими башкирами, у местных марийцев с татарами – фольклорные переклички, перекрестья национальных напевов, в удмуртских песнях – башкирские мотивы. Однако не общность, а разительное отличие русских деревень от национальных поселений марийцев, коми-пермяков и других народностей фиксируют фольклористы.
– Когда мы планировали проект “Золотой фонд”, решили, что “Антологию русского фольклора” выпустим последним диском, – говорит Наталья Шостина, – потому что к этому времени мы уже объедем все Прикамье и, собирая национальный фольклор, будем попутно заезжать в русские деревни. Но мы столкнулись с неожиданным фактом: мы не можем записать русский фольклор!
Собираясь заехать в русскую деревню к знакомой бабушке, хорошо поющей старинные народные песни, фольклористы узнают: та бабушка больна, другую неделю как схоронили. В третьем селе отвечают, что в деревне уже и вовсе никого не осталось, кто бы помнил старые сказки и плясовые напевы. Плачевное состояние русской деревни, потеря аутентичности своей культуры оказались особенно ощутимы на фоне благополучных селений других коренных народов Прикамья.
– Когда мы приезжаем в башкирскую, удмуртскую, марийскую деревню, нам пироги пекут, чаем поят! – говорят участники проекта. – Бабушки приходят в национальных костюмах, вместе со своими мужьями. В их деревни въезжаешь – все чисто, ухоженно, люди даже ходят иначе, чем в русских деревнях, где разруха и безнадежность – и нет никого. В национальных деревнях старики живут со своими родными, в окружении молодежи – так обеспечивается преемственность культуры, духовных традиций народа. А в русских деревнях живут одни старики…
Оценив ситуацию, рабочая группа проекта по записи аутентичного фольклора Прикамья срочно собирается в экспедицию по русским деревням.
– Боюсь, что через год нам не записать народную хоровую музыку – не получится, мы уже не сможем собрать из русских бабушек ансамбль, – говорит Наталья Шостина.
Уже к лету весь шеститомный проект должен быть готов, на этно-футуристическом фестивале “Камва” планируют провести его презентацию. В Пермь по просьбе организаторов приедут представители всех коренных народов Прикамья – те бабушки и дедушки, которые пели, играли, подражали кукушке и летнему дождю в деревенских клубах, – чтобы все пермяки смогли услышать это уходящее этническое многоголосие – может быть, в последний раз.
– Конечно, все наши бабушки будут опять отнекиваться: “Ой, да мы старые – куда нам ехать!” “Ой, да у нас сенокос!”, – предполагает Шостина. – Но когда мы все-таки вывезли этих бабушек на нынешнюю “Камву”, они как царицы были в своих национальных костюмах – с ними все хотели поговорить, попеть, поводить хороводы, с ними все фотографировались.
Мария Орлова,
Пермь
Источник: Российская газета
