Звукозаписывающая студия объехала уже 54 деревни, собрала больше сотни удмуртских, марийских, коми-пермяцких и башкирских песен.
Фольклор без примесей
Осталось объехать еще русские и татарские деревни Пермского края — тогда антология фольклора коренных народов Прикамья будет полной. При поддержке министерства культуры шеститомный музыкальный проект «Золотой фонд Пермского края» должен быть готов к лету следующего года.
— Название проекта получилось громкое, но достойное, — считает Наталья Шостина, руководитель этнографических экспедиций. — Эти люди, которых мы записываем, — бабушки и дедушки — действительно «золотой фонд», они хранят культурные и духовные традиции своих народов.
Конечно, фольклор пермских коренных народов, и главным образом народное творчество титульной нации края — русских, собирали и записывали тысячи студентов-фольклористов и ученых. Но вузовские экспедиции пользовались зачастую подручными средствами — практически весь фольклорный массив края записан на быстро разрушающуюся магнитную пленку или вообще на бумагу. Поэтому современная звукозаписывающая студия позволит не просто сохранить уникальный фольклор для изучения знатоками, но и растиражировать его, сделать доступным всему миру. Кстати, как говорят сами организаторы проекта, после выхода первого диска «Антология коми-пермяцкого фольклора», они стали получать отзывы действительно со всего мира — от музыкантов и специалистов, занимающихся аутентичной музыкой. Иностранные коллеги занесли пермский «Золотой фонд» в десятку лучших мировых проектов этнической музыки и фольклора.
— К сожалению, сегодня мы все знаем только тот фольклор, который звучит с эстрады, а его глубинных, настоящих форм уже никто не помнит, — говорит Александр Черных, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН. — Собирая песни и наигрыши гайнинских башкир, живущих в Пермском крае, мы съездили еще и в Уфу, на дни башкирской культуры, но и там вместо фольклора со сцены звучала самодеятельность.
Остерегаясь примеси этой «фольклорной самодеятельности», руководители проекта «Золотой фонд» решили записывать только возрастных носителей фольклора — мужчин и женщин старше 60 лет. Эти люди, в отличие от молодых, помнят народные обычаи повседневной жизни и праздников.
— Нас интересует, что пели на свадьбах, на проводах солдата на службу, — уточняет Черных. — Календарный фольклор и детский, заговоры и сказки, духовные стихи. У башкирского народа с удовольствием записываем частушки, которые бабушка Бибихана сочинила про себя вчера. Частушка ведь импровизационный жанр, возникает и исполняется ситуативно…
Найдите кукушку
Чтобы записать один диск с 20-ю напевами и частушками, музыкальным продюсерам и историкам проекта «Золотой фонд» приходится исколесить по 10-20 деревень пермского края, останавливаясь в некоторых на несколько недель.
— Мы хватаемся за голову, когда историк Черных нам говорит: едем в 26 деревень октябрьского района, — говорит Шостина. — У него, понятно, — 20 лет практики этнографических экспедиций, а нам нужно думать, как везти по деревням всю нашу аппаратуру: там же даже дорог нет!
Перед выездом в деревню группа созванивается с местной администрацией, просит затопить деревенский клуб или Дом культуры, куда соберутся певчие бабушки и дедушки, они же принесут с собой чай с пирогами. Марийцы, удмурты, башкиры, коми-пермяки приходят в клуб на запись в красивейших национальных одеждах и в неизменных калошах. Через час-другой пробной записи из 30 ти бабушек складывается полноценный ансамбль. Что и как поют эти обычные деревенские бабки и деды, способно привести в замешательство не только любителей фольклора, но и профессиональных музыкантов и этнографов.
— Для нас настоящим культурным шоком были удмуртские песни, — признается Наталья Шостина, руководитель проекта «Золотой фонд Пермского края». — Удмурты поют не час, не два — целый день! Это не просто песня — это состояние. При этом песни основаны на импровизации: есть мотив и условное количество куплетов. Но если вы поедете в удмурдскую деревню и попросите бабушек спеть — вы услышите совсем другую песню!
При записи песни «Кукушка» все шло как обычно: бабушки на сцене, микрофоны настроены, зазвучала музыка. И вдруг показалось, что в небольшой зал деревенского клуба на самом деле залетела птица — все стали искать ее глазами, все заворочались, смотрели на окна, в которые могла залететь пичуга. А потом взглянули на сцену: в микрофон «куковала» бабушка! Теперь чистоту бабкиного звукоподражания могут оценить и все слушатели музыкальных дисков. Кроме того, тамошние деревенские жители умеют и ручью подражать, и звон летнего дождя — редкий синтезатор с такой задачей справится.
— В другой деревне мы услышали вдруг тибетские песнопения, — продолжает Наталья Шостина. — Мы их записали и вышли из зала, стали обсуждать: откуда здесь, в пермской глуши, в памяти пожилых удмуртов — этот Тибет?! Мы как будто на буддийских молениях оказались…
Неожиданно проявившийся фольклорный элемент заставил этнографов задуматься: в самой республике Удмуртии таких народных напевов нет. Тогда историки вспоминают, что вообще-то уральские языки родственны алтайским, а так как пермские удмурты живут очень изолированно, они сохранили архаические формы фольклора, которые уже утеряны в самой республике.
Русская аномалия
Записывая фольклор всех этнических групп Прикамья, участники проекта «Золотой фонд Пермского края» заметили и то общее, что появилось у пермских удмуртов с гайнинскими башкирами, у местных марийцев с татарами — фольклорные переклички, перекрестья национальных напевов, в удмуртских песнях — башкирские мотивы. Однако не общность, а разительное отличие русских деревень от национальных поселений марийцев, коми-пермяков и других народностей фиксируют фольклористы.
— Когда мы планировали проект «Золотой фонд», решили, что «Антологию русского фольклора» выпустим последним диском, — говорит Наталья Шостина, — потому что к этому времени мы уже объедем все Прикамье и, собирая национальный фольклор, будем попутно заезжать в русские деревни. Но мы столкнулись с неожиданным фактом: мы не можем записать русский фольклор!
Собираясь заехать в русскую деревню к знакомой бабушке, хорошо поющей старинные народные песни, фольклористы узнают: та бабушка больна, другую неделю как схоронили. В третьем селе отвечают, что в деревне уже и вовсе никого не осталось, кто бы помнил старые сказки и плясовые напевы. Плачевное состояние русской деревни, потеря аутентичности своей культуры оказались особенно ощутимы на фоне благополучных селений других коренных народов Прикамья.
— Когда мы приезжаем в башкирскую, удмуртскую, марийскую деревню, нам пироги пекут, чаем поят! — говорят участники проекта. — Бабушки приходят в национальных костюмах, вместе со своими мужьями. В их деревни въезжаешь — все чисто, ухоженно, люди даже ходят иначе, чем в русских деревнях, где разруха и безнадежность — и нет никого. В национальных деревнях старики живут со своими родными, в окружении молодежи — так обеспечивается преемственность культуры, духовных традиций народа. А в русских деревнях живут одни старики…
Оценив ситуацию, рабочая группа проекта по записи аутентичного фольклора Прикамья срочно собирается в экспедицию по русским деревням.
— Боюсь, что через год нам не записать народную хоровую музыку — не получится, мы уже не сможем собрать из русских бабушек ансамбль, — говорит Наталья Шостина.
Уже к лету весь шеститомный проект должен быть готов, на этно-футуристическом фестивале «Камва» планируют провести его презентацию. В Пермь по просьбе организаторов приедут представители всех коренных народов Прикамья — те бабушки и дедушки, которые пели, играли, подражали кукушке и летнему дождю в деревенских клубах, — чтобы все пермяки смогли услышать это уходящее этническое многоголосие — может быть, в последний раз.
— Конечно, все наши бабушки будут опять отнекиваться: «Ой, да мы старые — куда нам ехать!» «Ой, да у нас сенокос!», — предполагает Шостина. — Но когда мы все-таки вывезли этих бабушек на нынешнюю «Камву», они как царицы были в своих национальных костюмах — с ними все хотели поговорить, попеть, поводить хороводы, с ними все фотографировались.
Мария Орлова,
Пермь
Источник: Российская газета
