Большой террор на марийской земле

В этот день по всей стране прошли мероприятия, посвященные памятной дате. В УФСБ России по Республике Марий Эл состоялась встреча с родственниками репрессированных, представителями региональных отделений общества «Мемориал» и Ассоциации жертв политических репрессий, историками.

Приглашенные гости и журналисты посетили историко-демонстрационный зал УФСБ, где впервые на обозрение общественности были представлены уникальные рассекреченные архивные документы тех лет. Сегодня в архиве УФСБ хранится 5650 уголовных дел в отношении порядка десяти тысяч репрессированных жителей республики. Их изучение способствует пониманию исторических процессов, происходивших в нашей стране.

Среди документов, например, уголовное дело в отношении основоположника марийской литературы Сергея Григорьевича Чавайна, чей внук и правнук присутствовали на встрече. Журналистам «МК» также удалось пролистать пожелтевшие страницы дела.

Вредитель в марийской литературе

Одно из главных обвинений участие в контрреволюционной организации, действующей на территории республики. В его основу легла рецензия на роман Чавайна «Элнэт»: «Книга изображает царский строй России периода 1913 года. Чего хотел передать автор книги трудно понять, т.к. не точно и противоположно определяется классовая борьба: Смазывается лицо классового врага как эскплоататора. : Приведенные выдержки определенно отрицают обогащение путем эксплоатации, явное антисоветское измышление. : Роман «Элнэт» политически вредный… Подлежит к немедленному изъятию из продажи».

Чавайна арестовали 25 мая 1937 года. Обвинялся он в том, что, являясь членом контрреволюционной организации, проводил свою вредительскую деятельность в марийской литературе. В тот же день Сергей Григорьевич пишет длинное письмо, объясняя свое отношение к контрреволюционной организации и другим ее членам. С большинством из других обвиняемых он, конечно, был знаком, но о том, были ли они врагами СССР, не имеет ни малейшего понятия: Он признается, что ему вообще трудно поверить в существование какой-либо подпольной группы: «:я никак не могу понять, на что можно надеяться, становясь против советской власти. Я думаю власть Советов очень крепка: :фашисты со своей расовой теорией совершенно уничтожат марийский народ. : Но надо быть сумасшедшим, чтобы допустить, чтобы когда-либо фашисты: дошли до Марийской АССР. : Все это в моей голове не укладывается. Или я в самом деле схожу с ума. : Но еще раз повторяю, я сейчас работаю не за страх, а за совесть. : Есть у меня одно большое чувство это любовь к моему марийскому народу. Если любовь к своему народу есть преступление, то карайте меня. Вам виднее».

10 ноября 1937 года «тройка» приговорила Чавайна к расстрелу. Приговор приведен в исполнение на следующий день.

Его имя свято чтят потомки, в его честь названы бульвар и библиотека в Йошкар-Оле, деревня и школа в Моркинском районе. А копии рассекреченных документов из архива УФСБ, которые сейчас представляют историческую ценность, по словам внука писателя, Сергея Юрьевича, скорее всего, будут представлены в музее имени Чавайна.

Горькое детство

Родственники репрессированных страдали подчас не меньше, чем сами «враги народа». О страшной жизни после ареста родителей вспоминает Мальвина Сергеевна Ходоровская, председатель отделения Ассоциации жертв политических репрессий в РМЭ, дочь Сергея Эльмекея, расстрелянного 10 мая 1938 года. Много лет проработавший в республике на различных руководящих постах, больной раком Эльмекей последние пять лет жизни провел в деревне. Там его и арестовали. Обвинение то же самое членство в контрреволюционной организации. «Забрали его 6 февраля, а в конце января он приезжал к нам с мамой в город, говорит Мальвина Сергеевна. Помню, сказал тогда, что скоро его арестуют. Больше мы не видели его и ничего о нем не знали. В 1947 году к нам приходил его товарищ, рассказывал, что после ареста отец сошел с ума. Жил он последние годы в деревне Ашламаш Ронгинского района, всех в округе знал, имена многих назвал на допросах: В деревнях били людей так, что некого было потом призвать в армию:»

Несколько лет на Мальвине и ее старшей сестре лежало страшное клеймо. Они выживали в Йошкар-Оле в одиночку мать арестовали вскоре после отца, и никто не удосужился объяснить ей, в чем ее вина. «В девяностые годы мне показали ее дело один листок с приговором». Слава богу, у девочек была крыша над головой, и они держали квартирантку, на чьи деньги покупали хлеб. Из многочисленных родственников почти никто не решался навещать их. В школе детей репрессированных лишали обеда.

Людмила Николаевна Ивойлова, член правления отделения Ассоциации жертв политических репрессий в РМЭ, вспоминает: «С мамой не общался никто из знакомых, даже не здоровались с ней на улице. Нас с братом называли детьми врага народа. После ареста отца на маму написали донос и исключили из партии. Но она не сдалась и даже ни разу не пожаловалась нам на свое горе. Хотя она была малограмотной женщиной, но очень умной и общительной. Она не могла позволить, чтобы ее дети страдали. Когда отца арестовали, она развелась с ним и снова вышла замуж. Так из Людмилы Ивановны Садовиной я стала Людмилой Николаевной Волковой. Старший мой брат Альберт не поменял фамилию, и клеймо сына врага народа, конечно, мешало ему в учебе. Но в 1956 году по его запросу отец был реабилитирован, и жить и работать ему стало легче. А о том, что отца расстреляли через полгода после ареста 1 октября 1938 года, мы узнали только в восьмидесятых годах: Важно и то, что, несмотря на все трудности, мама смогла дать нам высшее образование и вырастить достойными людьми. Мой брат известный дипломат. Я прожила интересную, насыщенную жизнь. Наши дети и внуки тоже нашли достойное место в жизни».

Дело помощника прокурора Марийской АССР Ивана Садовина, арестованного в апреле 1938го по обвинению в ведении контрреволюционной деятельности, также хранится в архиве УФСБ России по Республике Марий Эл. «Пострадал он за то, что переквалифицировал политические дела в уголовные, рассказывает Людмила Николаевна. Вызвали его, скажем, в Новый Торъял, где случилась крупная кража украдено 50 тысяч рублей. Он завел уголовное дело, ведь кража уголовное преступление. Нет, говорят ему, это уже политическое. Якобы таким образом отец прикрывал врагов народа». А ведь нужно было выполнять план по «чистке». Так, в течение четырех месяцев, с августа по ноябрь 1937 года, нужно было расстрелять 300 человек, но уже 68 августа расстреляли более 160 в МАССР эта разнарядка регулярно перевыполнялась: На этом фоне действия Садовина неправильная квалификация преступлений, содействие оправданию обвиняемых или вынесению мягкого приговора выглядели явным вредительством, контрреволюционной деятельностью. История прокурора Садовина пример того, что среди тех, кто обязан был арестовывать, вести следствие и исполнять приговор над врагами народа, оставались разумные, справедливые люди.

Первыми, кто подвергся жестокой чистке и репрессиям, были сотрудники органов госбезопасности, в 19301940х годах были репрессированы чекисты, прошедшие школу подполья, революции и гражданской войны, преданные защитники молодого государства, воспротивившиеся произволу и беззаконию: 20 тысяч человек по всей стране. Большинство из них было расстреляно.

«У меня нет негативного отношения к органам безопасности, поделилась Мальвина Ходоровская. Они претворяли в жизнь партийную политику, выполняли требования закона». Судьба не пощадила никого, и среди чекистов, прокуроров и партийных работников пострадавших было не меньше, чем среди писателей, инженеров, врачей, рабочих, крестьян.

День сегодняшний

В 1950-х годах, после смерти Сталина, началась переоценка политических процессов 1930-х годов. Часть лиц, пострадавших от репрессий, была реабилитирована. В 1956 году был реабилитирован и писатель Сергей Чавайн, и прокурор Иван Садовин. Однако не всем гражданам страны тогда вернули доброе имя.

В девяностые годы, когда возродилась работа по реабилитации жертв политических репрессий, этот процесс осложнялся тем, что вину в организации и проведении террора в 1930е годы кое-кто пытался переложить на органы безопасности. Тем самым подрывалось доверие граждан к органам, нивелировались их успехи в борьбе с иностранными спецслужбами. Министерством безопасности, прокуратурой и Верховным судом республики была проведена совместная работа по пересмотру судебных решений архивных уголовных дел, в результате были возвращены добрые имена тысячи безвинно осужденных. При поддержке правительства республики, Республиканской комиссии по реабилитации, при участии общества «Мемориал», Ассоциации жертв политических репрессий Министерством безопасности издан трёхтомник «Трагедия народа», где опубликованы списки всех репрессированных и в последующем реабилитированных граждан республики.

Работа ведется и в настоящее время: копии архивных материалов предоставляются РПЦ в целях канонизации церковных служителей и лиц, пострадавших в 193040е годы за веру, а с материалами в отношении реабилитированных граждан, пострадавших в ходе политических репрессий, сотрудники архива знакомят их родственников.

Да, годы репрессий вписали трагическую страницу в историю нашей страны. Но эта наша история, какой бы она ни была, мы не имеем права отказываться от нее. Её изучению и осмыслению опыта прошлого во многом помогают документальные материалы из архива УФСБ. Ведь без осмысленного опыта прошлого у России не может быть будущего.

Валентина АСТАХОВА

На фото: Вверху Садовин и его жена Ольга Тимофеевна (справа). 1927 г.

МК в Марий Эл № 45, 4 — 11 ноября 2009г.